На пути к победе - Герман Иванович Романов

как в американском вестерне, когда на холмах появляется кавалерия и разгоняет визжащих на все лады индейцев. И теперь главное не упустить того момента, когда раздастся последний взрыв и вскочить на ноги, а голове уже вовсю щелкал невидимый секундомер, который имеется в голове каждого артиллериста, отмеряя секунды на каждый посланный с направляющих снаряд. Это неопытному солдату всегда кажется, что обстрел длиться вечность, на самом деле все ограниченно во времени, причем залп РСЗО всегда строго соблюден по диапазону, эта орудия могут лупить без передышки, если подвезли «бэка», и штабеля ящиков возвышаются в отрытых для них погребах, а подносчики неутомимо бегают. А по калибру и интервалам между выстрелами можно только приблизительно предугадать, сколько будет сделано залпов, потому что любому стволу перегрев категорически противопоказан, требуется определенное, в любом наставление написанное, время для охлаждения, и это строжайше выполняется. А с «катюшами» все предельно ясно — выпустили боекомплект, и нужно немедленно покидать огневые позиции, их обычно тут же накрывают огнем, благо противнику видно, куда нужно отправлять 150 мм и 105 мм фугасы. И если этот момент не упускали, то порой целые полки гвардейских минометов накрывали плотным гаубичным огнем, в результате которого сразу три дюжины установок превращались в груды искореженного и обгоревшего металлолома.

— Пора, пора, — преодолев ватную слабость в коленях, Григорий Иванович вскочил на ноги. И мысленно отдав самому себе приказ, и рванулся вперед, в плотную завесь земляной пыли и густого дыма — в роще горело все, что можно было пылать, от деревьев и кустарников, до взрывающихся автомашин и мотоциклов. Но то, что нужно было увидеть, он мог разглядеть — бросившийся на него немец, который не ополоумел от взрывов, сохранив хладнокровие, тут же получил две пули из ТТ. Пробежал мимо горящего «панцер-ягера», рядом с которым лежали тела, вторая самоходка, к его удивлению была полностью разрушена взрывом — скорее всего от прямого попадания снаряда детонировал боекомплект. Как-то машинально пристрелил кричащего немца, палец автоматически потянул спуск, и лишь потом пришло осознание, что зря потратил патрон — фриц разевал рот, уподобился вытянутой на берег рыбе, видимо, беззвучно орал во всю глотку, прижимая к распоротому животу дымящийся клубок сизоватых кишок — ему всю требуху вывернуло. И тут маршала обогнал Курдюмов, неловко толкнув локтем — Григорий Иванович чуть было не выстрелил, не узнав. Адъютант был в жутком виде, в изорванном в клочья обмундировании, даже нищие на картинках выглядят намного пристойнее. Но если обогнал, значит, спину прикрывают, и чуть наискосок посмотрев, он увидел старшину в шлемофоне, глаза совершенно дикие, видимо, толком не пришел в себя после обстрела. Бывает такое даже с ветеранами, действуют, не осознавая, что ничего не слышат, в горячке, порой даже тяжелораненые сражаются, не ощущая боли…

БМ-13, легендарная «катюша» — залп из шестнадцати 132 мм снарядов. Оружие из разряда тех, когда недостаток точности с лихвой заменяется мощностью боеголовки и их количеством…

Глава 38

— Сучья жизнь, бля, как же так!

Кулик полз, матерясь сквозь зубы, ругаясь в три загиба. И не было, хоть ты тресни, никакой радости — немцы за спиной, сейчас очухаются, как стрельба прекратится, заметят их и всем хана — нужно будет оставшимися гранатами подрываться. И как назло, ногу подвернул, наступить на нее нельзя — от боли глаза из орбит выкатываются. И еще два настоящих ранения, в плечо, но там, судя по болезненным ощущениям, засело в мясе. А вот когда ему осколок лоб распорол, пройдясь вскользь по черепу, вообще непонятно, видимо на излете, но кровь уже остановилась, чуть сочилась. Но ведь адреналин в жилах бурлил, боли совершенно не чувствовал. Рощу миновал в каком-то жутком темпе, так никогда в жизни не бегал, и все как в калейдоскопе, и память моментами — тут помню, здесь не помню, будто с чудовищного перепоя. И на то была причина весомая, наша родимая артиллерия, им же пестованная. За залпом полка «катюш», которых в этой реальности как минимум втрое меньше изготовлено, несмотря, что эти системы стали любимыми для Сталина, последовал артобстрел, до сих пор продолжающийся, рощу и гребень накрывали фугасами качественно. Они как раз вовремя проскочили лесок, когда там дым столбами стоял и завесой расползся во все стороны, и сплошные взрывы снарядов за спиной придали всем прыти несказанно. Отмахали по срубленному подсолнечнику метров двести, вломились в заросли, и прямо с разбега он свалился в воронку. Место можно назвать удачным — с восточной стороны, там, где засели немцы на своих позициях, она не просматривалась, мешали будылья, пусть порядком прореженные войной.

— Сейчас, товарищ маршал, сейчас. Давайте помогу китель снять, и перевязку сделать нужно — у вас все плечо в крови. А на лбу все коркой схватилось, грязь сплошная — лучше не трогать, пусть в медсанбате отмывают. Да и воды у нас нет, у меня флягу пробило, вся вытекла.

Подсевший рядом старшина уже достал перевязочный пакет, принялся снимать китель, и первое что бросилось в глаза, напрочь оторванный маршальский погон, отсутствующий как таковой. Зато, как ни странно уцелели практически все награды, кроме кругляшка медали «За оборону Ленинграда», а вот колодка осталась. А еще понял, что в прорыве полегли все, только трое их осталось, хотя бежали пятеро. Старшина сбросил со спины набитый чем-то баул, и только сейчас Григорий Иванович понял, что этого его комбинезон, превращенный в вещмешок для переноски портфеля и планшетки. А еще не мог припомнить, откуда у него в руках оказался «калашников», который таковым, понятное дело, не являлся, хотя был на него похож, но не более. «Штурмгевер», немцы начали его делать на год раньше, и каким-то образом он его «затрофеил», хотя не помнил как.

— Мы в рукопашной с немцами сошлись — они очумелые были, но за клинки схватились, вас там и порезали. А вы башку одному рукоятью проломили, схватили автомат этот и бежать. Я пристрелил фрица, подсумок схватил, и за вами следом, а товарищ полковник того кто вас ножом резал, кулаком сшиб и пристрелил.

Кулик только хмыкнул, покачав головой — какие интересные моменты мимо памяти в горячке проходят, скажи кому, что маршал в реальной «рукопашной» сошелся, да еще рукоятью ТТ, как молотком череп пробил — никто не поверит, как и самому до сих пор не вериться, что не только выжил, но и как-то вырвался из западни. Но взгляну на баул, понял, что ему нужно сейчас, больше