Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Чтобы видеть врага не только в чужеземном доспехе, но и в собственных слабостях. В усталости, в сомнении, в мимолетной жалости к себе. Чтобы мой взор был остр, как ваши мечи, и разил ложь в самое сердце.

Я — плоть от плоти вашей. Кость от костей ваших. В моих жилах течет ваша кровь, не остывшая за тысячу лет. Так не дайте же ей остановиться теперь! Не дайте мне осрамить вашу память!

Восстаньте во мне! Говорите моим голосом! Сражайтесь моими руками!

Я — Мстислав, сын Олега, из рода Великих Князей Инлингов. И я не склонюсь. Не отступлю. Не приму чуждую тьму в свой дом.

Но один я слаб. Потому взываю к вам, могучие тени.

Даруйте мне силу сопротивляться!

Да будет так.

И пришел ответ, и яростный огонь выплеснулся в мои каналы, резко вырос источник. В ответный удар я вложил всю свою ненависть к тому, кто играл жизнями живых, натравливая на них мертвых.

Яркий свет, подобно очистительной волне, хлынул из меня, смывая всю грязь тьмы сначала из моего тела, а потом и из этого места. Грохот стоял такой, что казалось, будто само небо обрушилось на это место. И лишь краем сознания я сумел уловить дикий вопль боли. А потом наступила тишина.

В себя я приходил мучительно долго. Казалось, в жилы залили раскаленную лаву, а тело грозит развалиться вот сию же секунду. Я даже стонать не мог — только чуть слышно хрипел. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смог начать шевелиться. С большим трудом достал из заплечного мешка флягу с водой и долго пил из нее. И растекаясь внутри меня, живительная влага возвращала силы.

Сел, стараясь не кряхтеть, как старый дед. Получалось с трудом, но я держался. Огляделся — зал был пуст. Вот совсем. Ни рун, начертанных на полу, ни свечей — ничего. Только оплывшие от жара камни. И что? Я зря сюда пришел, что ли?

Встал на трясущихся ногах. Меч казался очень тяжелым, но бросить его я не мог. Меня за это и живые, и мертвые проклянут. С трудом засунул его в ножны, стараясь не думать, что в ближайшее время я его точно вновь достать не смогу. Внутрь себя даже заглядывать не стал, и так знал, что там увижу.

Источник вырос — не намного, но заметно. Хотя, я думал, что разрушу его — предки делились огромной силой, и мое тело, моя суть могли ее и не выдержать. Но обошлось.

Физически тело тоже изменилось — теперь я выгляжу лет на шестьдесят. С хвостиком. Большим. Но уже не на семьдесят, что радует. Еще немного, и я начну думать о девках. Хорошо.

Нет, плохо. Потому что надо думать о том, что я ни черта не узнал!!! Так, спокойно, Мстислав — раз тут кто-то был, значит, должны остаться следы. Не бывает так, чтобы совсем пусто было. Выброс света был сильным, но он бил по мертвому, а значит…

Опять сел на пол, прислонившись к еще не успевшему остыть камню стен, потому как мог рухнуть. Закрыл глаза и обратился к миру, который уже увидел меня и рад был мне. Он знал и помнил тех, кто его защищал. Признал мою кровь, признал мое право встать на его защиту. А значит, мог помочь.

Мне нужна была его память — он видел и знал все. Обращаясь к нему, я рисковал просто утонуть в потоке воспоминаний, раствориться в нем без остатка. Но сейчас другого выхода у меня не было. И пусть голова раскалывается, а каналы пылают, но если я еще немного задержусь, то потом будет сложней. Произошедшее недавно легче увидеть. Чем дальше событие по времени, тем сильней нагрузка, и как итог — развоплощение.

Я закрыл глаза, отогнав гнев, изгнав из себя все, кроме вопроса, желавшего вырваться наружу криком. Я вложил в это касание все свое существо, свою боль, свою ярость, свое требование.

Покажи мне!!!

Сначала ничего. Лишь биение собственного сердца в висках. Потом… слабый толчок. Едва уловимая вибрация, идущая из глубин земли, проходящая через камень в мою руку, в запястье, в мозг.

И мир перевернулся.

Не в глазах. Внутри. Я все еще чувствовал холод камня под коленом, но теперь я также видел.

Помещение передо мной дрогнуло, поплыло. Тени ожили и понеслись вспять, солнечный свет за окном помчался по небу, сжимая дни в секунды. Это было похоже на бешеную перемотку кинопленки, где люди мелькали призрачными пятнами, их голоса — искаженным писком.

И вдруг все остановилось.

Картинка была мутной, подернутой дымкой, словно видимая сквозь запотевшее стекло. Но я узнал это место. Та же комната, но… чистая. Еще пахшая сыростью и плесенью, а не смертью. И в центре, на том самом месте, где теперь не было ничего, сидел Федька Холодный. Неповоротливый, тяжелый, с лицом запойного борца. Он что-то жевал, смотря в пустоту. Он еще был жив. И он был один.

Время рвануло вперед. Сгустились сумерки. Появились другие люди. Его бандиты, мрачные, туповатые громилы. Они волокли кого-то. Молодого парнишку, испуганного, с залитым кровью лицом. Они бросили его на пол. Федька что-то сказал, ухмыльнулся. Пленник что-то кричал, но звука не было. Это было немое кино ужасов.

Один из бандитов занес дубину. Движение было резким, профессиональным. Удар. Еще один. Тело затрепыхалось и замерло.

И тут тени у дальней стены зашевелились. Они отделились от общего мрака. Не бандиты. Другие. Фигуры в длинных, темных балахонах, с глубокими капюшонами, наглухо скрывающими лица. Их было трое. Они двигались бесшумно, плавно, словно не шли, а скользили над каменным полом.

Бандиты — эти быки, забияки, чьи руки были обагрены кровью многочисленных жертв, попятились. На их лицах я читал не страх даже, а животный, первобытный ужас. Федька Холодный, этот царек гнилой банды, сгорбился и опустил голову, как побитая собака.

Главный из троих, тот, что был чуть впереди, сделал едва заметный жест рукой в перчатке. И бандиты Федьки, будто получив удар плетью, бросились хватать одного из своих. Того, что только что забивал парнишку.

Он отчаянно сопротивлялся, кричал беззвучно, его глаза были наполнены ужасом. Его повалили, прижали к полу, как раз там, где потом будет стоять тот, кто ждал меня в Башне Молчания.

Фигура в балахоне приблизилась. В руке что-то блеснуло. Кривой нож, странной формы, словно выточенный из кости или черного камня.

И началось.

Нож взметнулся и опустился. Я ждал алого, фонтанирующего потока, но… Ничего