Отец Народа - Роман Г. Артемьев

Выходить в отставку или тем более помирать я не собираюсь, зато давно планировал устроить небольшой стресс-тест. Посмотреть, насколько хорошо старейшины, и не только они, будут справляться в моё отсутствие. Сейчас время самое подходящее. Внешние угрозы временно купированы, одновременно возник очевидный кризис, связанный с нехваткой белой энергии. Из-за сложившейся ситуации глава застрянет в мире людей, поэтому чиновники вынужденно начнут действовать самостоятельно. Надо ещё запрет на дальнюю связь установить, под предлогом незнания возможностей гильдейских сенсоров, чтобы Дарина и остальные рассчитывали исключительно на свои головы.

Короче говоря, я готовился к глубокому внедрению. Глубокому по нашим меркам, когда агент отправляется к людям на весь доступный ему срок пребывания. Давно бы ушёл, но постоянно какие-то мелочи мешают.

— Иными словами, он мало того, что выстрелил, так ещё и промахнулся? Замечательные у нас специалисты. Чем обосновывает?

— Говорит, человеческий лук попался необычный, держать неудобно.

— Сказки, значит, про лапки рассказывает. Ну-ну.

Наши руки почти полностью копируют человеческие, из генетических модификаций у них более прочные, глубоко сидящие ногти и роговые образования на костяшках с внешней стороны. Плюс мех, само собой.

— Но я хочу знать, зачем он вообще стрелял?

— Так лисы же! — с возмущением посмотрел на меня Острозуб. — Из Белых Хвостов!

Забавно, что с точки зрения любого полевика слова начальника стражи всё объясняли. Мир с лисами у нас весьма своеобразный, на словах мы партнёры, но при малейшей возможности они стараются нам нагадить. Сорвать подписание контракта или вовсе контрактора убить, помешать выполнить заказ, испортить репутацию и всё в таком духе. Особенно усердствует клан Белых Хвостов, ближайшие союзники, почти друзья волков. Встреча кота и лиса на нейтральной территории редко не заканчивается трупом, это даже люди заметили и в фольклоре отразили. Мол, когда-то Народы жили вместе, но потом лисицы обманули кошек, мы поссорились и теперь враждуем.

— Острозуб, он не рядового рыжего пытался шлепнуть, а наследника правящей семьи клана. На глазах у кучи свидетелей. Операции подобного рода обязательно согласовываются со мной.

— Возможности не было, старший! Питирим его случайно заметил, ну и не удержался. Парень ничего не планировал, он по улице шел, когда лиса учуял. Стал искать. Заметил. Рядом степняк стоял, Питирим ему по башке дал, лук забрал и выстрелил! Промазал. Потом ещё от преследователей бежать пришлось, его чуть не поймали.

— То, что он из наших, определили?

— Скорее всего.

— Значит, ноту протеста пришлют, — побарабанив пальцами по столу, я ласково улыбнулся стражнику. — Мне тут замечательная мысль в голову пришла. Разбираться с вашими художествами предстоит Дарине, верно? Будет справедливо, если наказание за косяк тоже назначит она.

— За что, старший! — натурально взвыл Острозуб.

— За всё хорошее. Всё, иди, у меня дел много. Иди-иди.

Не понял. Он что, Дариночку боится больше, чем меня? С чего бы?

Она же не только умница, но и красавица редкостная. Полтора метра ростом, то есть среднего роста, тело покрыто серой короткой шерсткой с голубоватым отливом, хвостик украшен аккуратным бантиком. Лицо круглое, с миленьким плоским носиком, глаза огромные, зеленые, колдовские. Ушки вытянуты вверх и могут двигаться, меня всегда веселила привычка Дарины поджимать правое, когда она о чем-то глубоко задумывается. Обожает серебряные браслеты со вставками из лунного камня, у неё штук двадцать разных есть.

Внешне мы похожи на людей, психика и мораль тоже имеют массу общего. Всё-таки Народы — их потомки, постоянно контактирующие с обществом прародителей. Но и отличий много. Иные органы чувств дают иное мировосприятие, долгий срок жизни меняет отношение ко времени, продлевает детство и период учебы, развитая эмпатия позволяет лучше определять ложь. Между собой мы очень правдивы, хотя умеем играть словами, как мало кто другой.

Вдобавок мы индивидуалисты, причем не по меркам современного, склонного к общинности, мира, а вообще. Для отработки командных взаимодействий инструкторы уйму усилий прилагают. Чтобы подчинённых заставить шевелиться, начальству крайне желательно иметь дубинку побольше, потому что без неё коты и кошки склонны заниматься не тем, чем надо, а тем, чем хочется, желательно лежа на кушетке.

Отчасти поэтому у нас в школах разрешены телесные наказания. И в целом у учителей прав, в отношении учеников, довольно много. Но и нагрузка большая.

— Смотри, какие интересные вещи пишут проверяющие, — усадив Ждана на стул, принялся я зачитывать вслух особо понравившиеся перлы. — «Учитель Лавр-Длиннолапый заснул во время урока. Когда его пытались разбудить, отмахивался и кричал, что занят важным делом, повышает свою трудоспособность». «Учительница Мария Язва Третья пронумеровала учеников и отказывается называть их по именам, утверждая, что имя ещё заслужить надо». «Завуч Топотун подговаривал второклассников обнести фруктовый сад его соседа в обмен на хорошие оценки». Что там у вас вообще происходит?

— Никто не идеален, — со светлым одухотворенным лицом заявил маг. — Работа у учителей нервная, имеют право на странности.

— На странности имеет право только Вася Бормотун, который из-за шизофрении в лесу живёт, больше никто. Хочешь, я весь педагогический коллектив в армию отправлю? Специально Острозуба попрошу, чтобы заставлял строем ходить и каждый день по десять километров бегать.

Ждан нервно сглотнул. По-видимому, понял, что у моего терпения тоже есть предел, и он достигнут.

— Старший, не надо! Кто детишек учить будет⁈

— Ветеранов попрошу, им на пенсии заняться нечем. В общем, так. Когда я от людей вернусь, в школах должен царить идеальный порядок, и я не про учеников говорю. В противном случае — не обижайтесь. Понятно?

— Да, глава!

— Замечательно.

Школ у нас, в смысле зданий, ровно две. Больше не нужно, потому что численность населения относительно невелика, и рождаемость невысокая благодаря контролю со стороны властей. К тому же, часть Народа живёт в отдаленных местах, не желая посылать детей в Город на учёбу, в той же Медянке справляются сами. Образование поделено на обязательное и добровольное. Обязательное включает в себя младшую, среднюю и старшую школы, каждая сроком в пять лет, программа для всех одинаковая. Затем идёт один год военной подготовки, от которой не освобождают никого, разве что по моему личному разрешению. В результате на выходе в двадцать четыре года мы имеем хорошо образованного, почти взрослого гражданина, понимающего, чего он хочет от жизни.

Желающие поступают в высшую школу. Обучение в вышке — платное, разделенное на факультеты. Магия, медицина, управление. Первые два года