Призрачный отель - Василий Анатольевич Криптонов

«неведому зверушку» и общаться с ней на равных. Пожалуй, любому человеку хочется именно этого — чтобы его воспринимали, как человека, а не требовали подтверждать или опровергать учебники истории. — Я сам-то не знаю, как до выпуска дожил. До третьего курса боялся, что выпрут. А на четвёртом начал жалеть, что не выперли…

За разговором мы не заметили, как проспект Гагарина перетёк в Большую Советскую, а крепостная стена осталась позади. Просто шли и шли. Я мельком подумал, что ходить пешком — не такая уж дурацкая идея. Всё зависит от того, в какой компании.

— Куда мы идем? — спустя какое-то время, вдруг очнулась Изольда.

Я покрутил головой. Город знаю хорошо, пока по клиентам мотался, вдоль и поперек излазил.

— Да как шли, так и идём. Выставочный центр прошли. Крепость, кстати, тоже, но уже давно. А что?

— А зачем ты на другую сторону перешёл?

— Я? Хм-м. — Я вдруг сообразил, что мы действительно перешли Большую Советскую и идём теперь по улице Козлова. Вдали просматривались купола старинного монастыря. — Да не знаю даже. Чтобы солнце в глаза не светило? — Отвечая, я продолжал идти.

— В девять вечера? Солнце? Тимур, да что с тобой⁈ Куда ты так бежишь?

Изольда смотрела на меня уже с тревогой. А я понял, что прибавил шагу. И что на самом деле почти бегу.

— Остановись! — Изольда схватила меня за руку. Я остановился. — В чём дело?

Глава 18

Изольда смотрела на меня с недоумением и тревогой.

— Да не знаю я, в чём дело!

Я понял, что раздосадован. Изольда мне мешала. Я не должен был останавливаться. Я… слышал? Нет. Скорее, чувствовал. Происходило что-то очень важное. Меня кто-то звал. Отчаянно, жалобно, изо всех сил пытаясь докричаться.

— Ты знаешь, что там? — Изольда ткнула пальцем. Я повернул голову.

Вдали, за монастырём, торчал остов семиэтажного кирпичного здания.

— Знаю, конечно. Дом-коммуна. Жильё для тех, кто будет жить при коммунизме. Общая кухня, общая столовая, душевые, и так далее. Заброшено ещё в перестроечные времена. Сносить нельзя, реставрировать — дорого. А что?

— Это здание три года назад заняли пожиратели! А ты почему-то со всех ног бежишь именно туда.

— Да я не ту…

Я замолчал, как будто влетел в шлагбаум на полном ходу. Тот таинственный зов, что я слышал, то ли не слышал, не то головой, не то сердцем — оборвался. Я присвистнул, внезапно поняв, какое расстояние мы с Изольдой прошли… Да чего там — фактически пробежали. И как она меня раньше не тормознула! Вот это — женщина, вот это серьёзно!

— Соваться туда вдвоём — самоубийство, — сказала Изольда и взяла меня за локоть. — Уйдём. Пусть с этим разбираются обходчики. Наша работа — ду́ши.

— Подожди. Меня кто-то звал!

— Звал? — Изольда уставилась на меня, прищурившись.

— Я слышал. Или не слышал… Скорее, чувствовал. Кто-то меня тянул.

— Тимур, если что-то тянет тебя в этот дом — ничего хорошего. Какие-то шуточки Маэстро.

— Думаешь?..

— Уверена. Ты перешёл ему дорогу, он совершенно точно не упустит случая отомстить. Пойдём.

Я позволил себя увести, но ещё обернулся, пока дом-коммуна не скрылся из виду.

— А как много пожирателей вообще? — спросил я.

— Много… Меньше, чем пустышек, конечно. Кондратий как-то озвучивал примерные цифры. Если ему верить, то восемьдесят пять процентов всегда — пустышки. Один процент — просветлённые, которым не нужны наши услуги. Тринадцать процентов — наши клиенты. И один — пожиратели.

— Как будто бы звучит не слишком страшно…

— Ну, смотри. Ежегодно в Смоленске умирает порядка четырёх тысяч человек. Из них около сорока пожирателей.

Я сбился с шага. Вспомнил, как столкнулся с четырьмя пожирателями. Представил сорок. И это — только за год…

— Как правило, пожиратели всё равно не живут долго, — продолжала Изольда. — Они быстро теряют человеческий облик. Жрут пустышек. Настоящие души попадаются им редко, а на пустышках они могут протянуть от силы месяц. Жрут друг друга. Кидаются на обходчиков — и погибают. В девяностые, конечно, их стало гораздо больше, они заполонили улицы. Но с тех пор ситуация нормализовалась. А потом — потом появился Маэстро. И навёл порядок. Последние три года мы про них почти не слышали…

— И успокоились, — хмыкнул я.

— Увы, да. — Изольда помрачнела. — Работы хватает всегда. И если какая-то проблема вдруг исчезает…

— Это было затишье перед бурей.

Изольда лишь кивнула. Потом попыталась улыбнуться.

— Ну… Мы хотели приятно провести вечер. Как думаешь, он ещё не совсем испорчен? Давай отметим твоё присоединение к нашей команде.

* * *

Самый простой и дешёвый способ отпраздновать мой официальный переход в новую жизнь находился в баре отеля. Однако Изольда не горела желанием светиться на работе в нерабочее время. И я её полностью понимал.

— На шестом году работы я даже такую практику завёл. В выходной день просыпаюсь — и сразу выпиваю стопарь крепкого. Чтобы как Никита позвонит — с чистым сердцем сказать ему, что уже выпил. А иначе — дохлый номер. «Тимур, никто, кроме тебя! Отступать некуда, позади — Москва! Да там запуск аквариума на десять минут, туда и обратно!». Знаю я это их «туда и обратно». К ночи дай бог чуть живой домой приползёшь, и даже сдохнуть сил не останется. Ну, за знакомство.

Изольда подняла бокал, я протянул свой. Звякнули, выпили.

Мы зашли в один из немногих баров, что я знал — на Николаева. Маленький, но уютный, без излишнего пафоса, секьюритей на входе и всякого вот такого.

— Я могу ошибаться, — сказала Изольда, промокнув губы салфеткой, — но телефон ведь можно отключить?

— Да… не вопрос, — удивился я и полез рукой в карман джинсов.

— Нет-нет, ты не понял, — засмеялась Изольда. — Я про выходной. Про Никиту и «туда и обратно».

— А! — Я тоже усмехнулся. — Дошло.

— Это ведь не столь радикально, как начать напиваться с утра из-за давления социума.

— Согласен. Но, видишь ли, моя философия состоит в том, что это — фигня.

— Что именно?

— Давление социума, вот это вот всё. Если человек пьёт, то основная и, по сути, единственная причина тому — он хочет пить. Такая же ерунда с курящими. Все постоянно заливают, что у них тяжёлая жизнь, трудная работа, полная стрессов, и нужно как-то расслабляться… У меня, знаешь, одногруппница была. Такая, прикольная, красилась в чёрный цвет, пирсинг, косуха, ошейник с шипами, макияж а-ля Мэрилин Мэнсон. Курила, как паровоз. Стресс у неё был из-за учёбы и непростой подростковой жизни.

— И что дальше?

Изольда слушала меня с живейшим интересом, такого не подделать. Это меня немного смутило,