Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый

при дворе Алексея Михайловича имели особый статус. Да и раньше что-то похожее бывало. Они могли говорить всё, что вздумается, ходить там, где заблагорассудится. И, что важно, этих людей никто не воспринимал всерьез. Ну, или почти никто, если учитывать, что идея обратиться к шуту возникла не только у меня.

— Сколь же серебра хочешь за слова свои? — напрямую спросил я.

— От тебя много не возьмёшь, — будто разочарованно говорил Игнат.

— Верно ли знаешь? — сделал я очередной намёк.

— Неужто столь много с усадеб ограбленных взял? — мужик явно показывал мне: про дела, мол, твои знаю, и не только про ратные.

Цену набивал. Но, что-то кажется мне, что он не столько о серебре говорит, сколько о чём-то спросить или попросить хочет взамен своих услуг.

— Ну? Говори, чего хочешь! — потребовал я.

— Аннушку до себя примешь. Коли сам ожениться на ней не пожелаешь, то я понимаю. Но справишь ей мужа доброго. Об том, кабы девицу тебе отдали, у царя али у царицы просить надо. И серебра мне потребно боле, можешь верить. Сам должником тебе буду, — сказал старик.

— Лучше было бы серебром… — задумчиво сказал я.

Стоит ли просить у тех, кто сильнее тебя? Как гласит известная мудрость: нужно подождать, пока сами дадут. Можно было догадаться, что как только приближусь к царю, сразу же пойдут различные просьбы. А я не собирался хоть кому угождать, если только не для собственной и не для державной выгоды. Лишний раз о чем-то просить государя — это обесценивать себя.

— Иначе нельзя? — спросил я.

— Она раба государя! Более того скажу — Анну думали Петру Алексеевичу предложить, кабы он с девками наловчился быть. Уж больно справная и пригожая. А мне она, как дочь родная, — сказал Игнат и резко погрустнел.

Час от часу не легче. И когда это должны были Анну вот так даровать царю? Ведь молод же ещё, сущий ребёнок. Ну и нравы! Или я не замечал нравы из будущего? А сильно ли большая разница?

— Обещать не стану, но сделаю, что смогу, — ответил тогда я, чтобы развеять его грусть.

Я ещё, наверное, с минуту смотрел на дверь, в которую только что вышел очень странный персонаж. Шут Игнат больше всего напоминал мне знаменитого по романам Александра Дюма французского королевского шута.

Шико также был мудрецом с колпаком на голове — и с языком, что помело. И французский шут, и его нынешний коллега из России примечают многое, умеют анализировать и делать выводы. Они — такая база данных, что, наверняка, любой боярин позавидовал бы их осведомлённости.

По крайней мере, то, о чём мне поведал Игнат, было не просто важно — архиважно. За такие сведения — это именно я его должник, а не наоборот. И такому человеку из тумана долги нужно обязательно отдавать.

— Что, полковник, по молодости своей не разумеешь, что ты боярам потребен, токмо лишь пока оборону держишь, — только лишь минут десять назад говорил мне Игнат.

— Кабы сие не разумел, не искал бы встречи с тобой, — отвечал я старику.

— Так и я по очам твоим вижу, что не прост ты. Токмо то, что я скажу, штука острая — и меня убить может.

Старик посмотрел на меня пытливым взором. Словно прозвучал вопрос, и можно было ждать ответа.

— Мне незачем тебя выдавать, — ответил я.

— Не токмо сие услышать желал я. Ещё и о том, что буде на то воля Господня, и ты останешься серед бояр, землю получишь… — старик вновь давал мне возможность самому додумать, чего он хочет.

Мне было несложно.

— Я смогу дать тебе работу. На земле, — догадался я, к чему клонит Игнат, видимо, уставший от тяжести шутовского колпака с бубенцом.

— Вижу, умён… Так слухай…

Я сидел и думал. Что же можно сделать в свете открывшихся обстоятельств?

Ведь меня уже завтра могли бы скинуть с пьедестала. Причём сложно успеть подстелить перину при этом — как бы не в навозную кучу нырнуть.

Переоценил я систему сдержек и противовесов. Видно, своей активностью и тем, как быстро взял столь немало власти, побудил даже противников объединиться против меня.

Хорошее это дело — согласие боярского триумвирата, ну или временное перемирие с Нарышкиными. Плохо, что это я оказался катализатором их примирения.

Дело в том, что несколько выпали из виду полки иноземного строя. Да, перед самым бунтом их, волей воеводы Хованского, отправили… да просто отправили. Сказали, мол, идите в Коломну или ещё куда-нибудь, да и всё. Ну, чтобы там учение производить или харчеваться.

Но, видимо, Матвеев или кто-то другой из бояр подсуетился, и уже с самого начала бунта, или даже перед ним, части полков пришёл другой приказ — возвращаться.

На данный момент в России более десяти полков рейтаров. Эти доспешные конные стрелки всё ещё представляли немалую угрозу для любой армии мира. И они могли считаться одной из опор престола. Цари кормили рейтаров и соединения других воинов, обеспечивали всем необходимым, выделяли земли, различного рода довольствие. И делали это, как правило, без особых задержек.

И теперь сразу три таких полка стоят и ждут приказа войти в Москву. Игнат не знал точно, почему именно этого приказа ещё не последовало. Об этом он не услышал в разговорах бояр.

Ну, несложно догадаться, учитывая то, что всё-таки стало известно шуту. Все ждали первого штурма Кремля и рассчитывали на то, что именно во время этого штурма и войдут рейтарские полки в Москву. И тогда бунтовщики явно начнут колебаться. А скорее всего, так и вовсе грянет повальное бегство.

Чем же плохо? Для кремлёвского гарнизона, казалось бы, и вовсе козырь. Вот только заход рейтаров оказывался ещё и противодействием мне.

Бояре небезосновательно посчитали, что такая сила перекрывает все мои возможности. Значит, меня можно отстранять — если повезёт, то с выдачей благодарностей. А скорее всего, выдадут мне разве что не заложенное природой отверстие в теле.

И что тогда делать? Как сказал бы мой дед: «Что делать? Снимать трусы и бегать!» Он так всем говорил, и даже соседке. Хотя я по малолетству не сразу понял, что дед не извращенец, и на самом деле не хочет видеть гигантские телеса бабы Фени. Что это — приказка.

Но вот въелось же в память! Впрочем, я заметил, что сейчас всплывают такие знания и воспоминания,