Контрольная группа - Павел Александрович Шушканов

обрывки веревок. Он шагал неуверенно и раскачивался взад-вперед, словно пытался пробить лбом невидимую преграду. Я не слышал голосов, но мне казалось, что Саша что-то пытается сказать Стрельникову. Он слушал или просто всматривался в ее лицо, слегка наклонив голову, затем приложил ладони к ее вискам, словно пытался успокоить. Поначалу именно так и казалось. Саша стояла замерев, затем вдруг вцепилась в его запястья. А потом раздался приглушенный крик.

– Не смотри! – Марго откинула меня от окна. Последнее что я видел – сжимающие Сашины виски и медленно сближающиеся ладони.

– Черт! – Калугина отшвырнула бинокль, прижала руку к груди словно от внезапного приступа тошноты.

– Что там? – крикнул я, но Марго преградила мне путь к окну.

Нарастающий крик за окном прекратился, только эхо еще отдавалось среди пустых улиц. Я вдруг понял, что случилось. Окно большим пустым экраном светилось в стене, словно в ожидании начала фильма. Но фильм все не начинался и зрителей было не так уж много в маленьком зале. А те, кто был, сидели в полной тишине. За окном медленно падал снег.

– Нужно выбираться, – тихо сказал Кислов. Никто не спорил, даже я. Спасать было некого. Кроме самих себя.

Когда приходит страх, он заменяет собой все другие тревоги, ощущения, мысли. Дом, в котором мы скрывались сразу стал казаться ловушкой, из которой нет выхода, не ведущего к смерти. В том, что смерть – вполне возможный финал с теми, кем стали Стрельников и Дмитрий Александрович никто из нас уже не сомневался.

Я никак не мог избавиться от ощущения, что то, что я видел на балконе – просто нелепая сцена, произошедшая с кем-то другим, но никак не с Сашей. Что нужно вернуться за ней в то здание. Стоит только открыть дверь, и она испуганная вырвется на улицу и побежит вместе с нами прочь от этого страшного места. И в тоже время реальность просачивалась сквозь шок. Саша лежит там на балконе необратимо мертвая и падающие снежинки больше не тают на ее лице. И где-то поблизости бродят два монстра, которых сложно представить, которые еще совсем недавно были вполне знакомыми людьми. Но мозг велит не думать об этом, он настаивает на том, чтобы поскорее убраться отсюда. Как можно дальше.

– Сворачиваемся! – Марго покидала какие-то вещи с пола в открытые сумки. Туда же полетел бинокль, а за ним термос.

– Тут нет задней двери, выход только в проулок, – сказала Кислова.

– Неважно. Выберемся в окно.

Я стоял среди внезапной суеты.

– Идти можешь? – Кислова тронула меня за плечо. Я неуверенно кивнул.

– Тогда двигай вперед и шевелись поживее, – Марго несильно толкнула меня в плечо.

За дверным проемом темнела лестница. Два пролета вниз и дверь, которую неплохо было бы прикрыть.

– Эй! – Марго кинула мне сумку, которую я с трудом поймал налету.

Дом был лабиринтом, замкнутые части которого соединялись проемами с выбитыми дверьми. Прислушиваясь к шорохам снаружи, мы пробирались к части здания, повернутой не в сторону балкона. Двигаться старались тихо, но я понимал, что едва мы окажемся снаружи, наши ноги понесут нас с такой скоростью, на которую только способны.

– Сюда! – крикнул Кислов, толкая полураскрытую дверь. Я шагнул за ним. В большие окна струился матовый свет дня. А за ними маячили голые ветви деревьев. В одно из окон можно было выбраться на улицу, но нечто странное стояло между дверью и ими, преграждая нам путь. Я не успел рассмотреть высокую фигуру, в глаза бросились обрывки одежды, бледная кожа и синее стекло – плохо сочетаемые вещи, слившиеся в единый силуэт. Еще мгновение я смотрел на него, а затем Кислов оттолкнул меня локтем и оказался между нами. Сотни сверкающих стеклом синих игл прыснули мне вдогонку. Силуэт ощетинился ими и завис опять с своей паутине, на этот раз состоящей из шипов. Они воткнулись в стены, проткнули мою сумку, оказавшись в сантиметре от лица. Но они были хрупкими, хоть и острыми. Кислов, ломая иглы, медленно оседал на пол.

Я пятился назад, пока не уткнулся спиной в стены. Выпустил мешок из рук – пронзившие его иглы дрожали и медленно росли, словно жили своей странной жизнью. Ноя рука скользнула по стене, нащупав дверной проем и я побежал.

Казалось, что прошла вечность, а дома и переулки за спиной вытянулись в невообразимо огромное пространство. Позади я слышал голоса и топот ног, но не оборачивался. Имело значение только одно – убежать как можно дальше от того страшного места, которого не могло и не должно было быть. Я задыхался и где-то под ребрами острой болью пульсировал комок, но остановиться я не мог.

***

– Куришь?

Я мотнул головой.

– Как знаешь, – Рум сунул в мои потрескавшиеся губы сигарету и вернулся к двери атриума, подпертую обломком доски.

Уже несколько часов в кристальном воздухе нашего убежища висела тишина. Я ожидал упреков и криков, вполне оправданных, учитывая наш поступок. Ожидал, что Рум выбьет мне зубы, а не воткнет в них сигарету и был к этому готов, чувствуя усталое равнодушие. Оно накрыло сразу, как только мы вошли в атриум и забаррикадировали за собой дверь.

Снег снаружи прекратился. Он прилип хрупкими пятнами к стеклам, слегка подтаивал от накопленного нашим дыханием тепла. Нужно было поспать, но ничего не получалось. Пугали как шорохи, так и тишина. Настороженное молчание объединяло нас всех – испуганные мушки в вязком и липком страхе. Незнакомую девушку, называвшую себя нашей старостой, все же впустили внутрь. Она сидела у самых дверей, закутавшись в где-то найденный плед и уже не косилась на остальных, оставив всякие попытки объяснить кто она и что с ней случилось. Молчаливой тенью замерла у стеллажей в углу Кислова, прислонившись виском к стеклу. Ее отражение казалось близнецом, прильнувшим к ней с другой стороны. Другого близнеца у нее больше не было. Теперь я точно помнил, что ее звали Лиза. Не просто часть близнецов Кисловых, а Лиза с потухшими глазами. Как звали ее брата, я уже не помнил.

Я понимал бессмысленность нашего нахождения тут, но казалось, что никто не осознает этого больше. Все терпеливо ждали что-то, какого-то эфемерного спасения.

– Нужно уходить, – сказал я едва слышно. Кто-то повернул ко мне голову, но ничего не сказал. Другие продолжали смотреть перед собой, выдыхая пар в воротники.

– Давай, иди, – буркнула Марго. – Не нагулялся? Не забудь привести к нам какую-нибудь дрянь из города.

– Нет смысла сидеть тут и ждать. Мы просто умрем здесь и все.

Рум качнул обломком железной трубы, на которую