Контрольная группа - Павел Александрович Шушканов

– Давай-ка скажи это еще раз!

– У тебя есть другие предложения? – спросил я, слыша свой угрожающий, но все же дрожащий голос.

– Сидеть и ждать Дмитрия Александровича. Столько, сколько потребуется.

– Он мертв, идиот! – поднялся. – Он стал одной из тех тварей, которые могут прийти суда и перебить нас всех.

– А ты, значит, такой эксперт в тварях? – Рум бросил в угол еще дымящийся окурок и направился ко мне.

– Он убил Кислова!

Рум стоял напротив, совсем близко, но ничего не делал. Я чувствовал запах дешевого табака.

– Это ты убил Кислова. Ты и твоя подружка. Ничего такого не произошло бы, будь у вас мозги. Не вздумай еще раз сказать, что псих-убийца из центра – Дмитрий Александрович. Тебе это обойдется дорого.

Я усмехнулся. Рум больше не казался страшным, хотя все еще вполне мог выбить из меня мозги. И где-то очень глубоко я понимал, что заслуживаю этого.

– Оставайся и жди. Кто идет со мной?

Равнодушные глаза внимательно смотрели на нас, но никто не шевельнулся.

– Никто никуда не пойдет, и ты тоже!

Я открыл было рот, чтобы возразить, как по левой скуле скользнула резкая и острая боль. Я пошатнулся. Не настолько чтобы упасть. И не совсем понимая, что я делаю и зачем, я ударил в ответ. Разумеется, мимо. Я и бить то не умел. Рум перехватил и выкрутил мою руку, одновременно ударив коленом под дых. Выбил остатки воздуха из легких и внезапно отпустил. На этот раз я повалился, хватаясь руками за живот. Заслужил и это, но и этот гад тоже! Я сделал то, чего он ожидать не мог – ударил ногой в колено.

Рум зашипел, но не упал. Его рука сграбастала меня за ворот и приподняла с пола. Вторая проехалась по лицу. И еще раз. Я почти не чувствовал ударов – лицо онемело еще с первого раза.

– Хватит, – тихий голос. Я не сразу понял, кто произнес это.

Рум остановился, но все еще держал меня за воротник.

– Хватит, оставь его, – повторила Лиза.

Голос тихий и полный острых осколков. Даже Рум не посмел возразить.

Я лежал на полу и смотрел на стеклянный потолок атриума, над которым висело такое же стеклянное небо. Черт. Черт!

***

Я не слышал, как подошел Марк. Он держал в руках свою пухлую тетрадь и пытался мне что-то показать в ней. Для беседы не лучшее время, но я все же подвинулся.

– Все началось с движения в стенах, – сказал Марк, словно продолжая старую беседу. Он плюхнулся рядом и зашелестел страницами. – Я собрал много заметок из тех газет, которые принято называть желтыми. Конечно, много приукрашено, но какие-то общие детали совпадают. Жители города Южный Мост жаловались на то, что что-то непонятное ползает в их стенах. Под обоями, краской или внутри бетона – совершенно неважно. Оно копошилось там, словно полчища жучков или червей. Некоторые разламывали стены, сдирали покрытие, выбивали куски бетона, но ничего не обнаруживали. А случаев было все больше. Шевеление стало сопровождаться шорохом, а тот со временем превратился в голоса…

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил я, едва шевеля губами. Скула отекла и жутко болела.

– Хочу отвлечь.

– Спасибо. Но Рум уже отвлек.

Услышав свое имя, Рум скользнул по нам взглядом и вернулся к созерцанию своего оружия.

– Знаешь, – Марк пододвинулся ближе, – я в чем-то могу его понять.

– Естественно, – усмехнулся я и лицо отдалось тупой болью, – вы же одной крови. Прямо братья близнецы.

Последнее я сказал зря. Бросил взгляд на Лизу, но она, казалось, ничего не слышала.

– Дмитрий Александрович… Рум многим обязан ему. Когда с старой школе он попал в неприятности…

– Слушай, – я прикрыл пальцем корешок тетради Марка, – он много сделал для нас всех. Притащил нас в заброшенный город. Оставил одних. Стал жутким монстром и убил Кислова, и помог раздавить голову Саши.

Марк молчал.

– А теперь светлым именем его мы сидим тут и медленно замерзаем.

Я хотел добавить еще что-нибудь колкое, но замолк. В этом разговоре не было никакого смысла. Марк – совсем не тот человек, от которого стоит ждать помощи. Некоторое время он еще сидел рядом, а затем припрятал тетрадь за пазуху и поднялся.

– Может быть все идет так, как должно, – тихо добавил он.

Я отмахнулся от него как от назойливой мухи.

Темнело. Хриплый голос Марго заставил вздрогнуть. Он разрезал гнетущую тишину.

– Пора разводить костер и греть воду. Добровольцы есть?

Егоров и Марк без особой охоты поднялись и поплелись за ней. Это тоже казалось бесполезным, хотя мысли о костре и кипятке оказались на удивление приятными и разбавили серый поток. Я вызвался помочь, и Рум пропустил меня наружу, хотя и недовольно скривился.

Сухих веток осталось совсем мало, но на соседней улице нашлись еще погибшие деревья. Огонь разгорался, оживляя холодную площадь вокруг, растапливая снег и возвращая ощущение жизни. Постепенно к нам стали присоединяться остальные. Даже девушка, называющая себя Викой, собирала свежий снег в котелок и тихо разговаривала сама с собой. Возможно, напевала что-то. Нигде не было только Лизы.

Небо превратилось в черный бархат. Только костер – необычайно большой сегодня – заливал все вокруг оранжевым светом. В нем грелись камни, которые займут свое место в атриуме, отдавая накопленное тепло. Вокруг грелись мы. Искорками возникала и снова затухала беседа. Я выклянчил вторую порцию кипятка и полбанки консервов под недовольные взгляды и цоканье остальных. Но Рум прикрикнул на всех, сообразив, что это не для меня.

В атриуме царил холод. Он дожидался нашего дыхания и горячих камней, чтобы снова стать обжитым и слегка уютным. Лиза не двигалась. Ее волосы прилипли от дыхания и даже казалось, что примерзли к стеклу.

– Привет. Я принес кое-что.

Она молчала. Я сел рядом. Сипловатое дыхание подтверждало, что она жива. Я протянул кружку и покрытую толстым слоем сажи банку консервов. Лиза взяла кипяток, поблагодарила кивком.

– Не понимаю, – тихо сказал я. – Не думай, что я могу тебя утешить или сказать глупость вроде того, что все хорошо. Все плохо. И у меня никогда нет и не будет близнеца, чтобы понять какого тебе. Поэтому, да, я тебя не понимаю. Но очень хочу, чтобы ты жила.

Лиза кивнула. Сделала глоток.

– У тебя есть сестра, – напомнила она.

– Да. И я ее ненавижу. Но очень хочу, чтобы она была здесь. Просто… Больше никого нет, кроме нее.

Мы молчали. Лиза забрала у меня банку и вернула кружку.