Контрольная группа - Павел Александрович Шушканов

Она мотнула головой.

– Понимаю. Я тоже никого не хочу там видеть.

Свет от костра играл в стеклах атриума. Казалось, что снаружи бушует пожар, а мы загнаны в угол, но не собираемся никуда бежать.

– Плохо выглядишь, – Лиза коснулась моей скулы.

– Да. Значит с автопортретом придется повременить.

Идиотская и неуместная шутка. Но Лиза наконец отлипла от стекла и взяла меня за руку. Ее пальцы были ледяными.

– Мне жаль Сашу, – сказала она.

– Мне жаль…

– Антона.

– Да. Антона.

***

Решение выбраться из Пустого города и попробовать добраться домой никуда не исчезло. Вряд ли на него могли повлиять призрачная надежда на спасение или кулаки Рума. Я засыпал с мыслью о том, что уйти будет непросто, но вряд ли невозможно. Главное – покинуть лагерь. Сохранив при этом целыми зубы или нет – не так уж важно. Теплые вещи можно найти по пути в пустых квартирах, пусть их тут не так много – мы все же на окраине, но тем не менее это вполне возможно. Даже отыскать что-то вроде припасов и спичек. А затем идти сквозь снег, ориентируясь только на солнце и зная, что дом там на севере, и в нем точно нет никаких монстров. Ну, может, кроме тех, которых я рисовал в своих альбомах в детстве. Может быть, удастся уговорить Лизу пойти со мной. И Вику, ведь ее тут ничто не держит. Никто даже не помнит ни ее лица, ни ее имени, как и я, впрочем.

Я приоткрыл глаза. Спасли не все. Красный огонек сигареты выдавал положение Рума в темноте. Ворочался у все еще теплых камней Марк. Аккуратно повернул голову, я взглянул на Лизу. Ее лицо в свете луны было бледным, почти мертвым. Только движение глаз под тонкими веками напоминало то, что она просто спит. Спит, уткнувшись мне в плечо. Она вдруг засопела и затихла так быстро, что я не успел перебраться к себе. Теперь ее ровное дыхание было тут рядом – единственный источник тепла и спокойствия поблизости.

Уйти отсюда как можно быстрее и без особых потерь – вот о чем нужно думать сейчас! В лагере не прихватить припасов, их почти не осталось. Важно проложить маршрут. Но у меня не было карты. Я был уверен, что она есть у Марка. В его тетради вклеено и вписано много разных вещей. Наверняка маршрут до Пустого города включал в себя и карту. Осталось лишь выпросить ее. И надеяться, что он никому не скажет о моем плане.

Если уходить, то под утро. Когда Рум наконец сдастся и уснет. Но не сегодня. Для начала нужно все продумать. Если на это будет время, конечно. Много ли кто из остальных захочет идти с нами? Я обвел глазами тихий лагерь. Зрение легко привыкало к темноте. Не настолько, чтобы видеть лица, но достаточно, чтобы заметить фигуру, стоящую снаружи за запотевшими стеклами.

– Вставайте! – заорал я, скидывая с себя плед. Лиза испуганно отшатнулась. Лагерь наполнился взбудораженным шумом поспешно просыпающихся людей. Словно услышав мой крик, силуэт за стеклом направился к нам, широкими шагами прямо через почти остывшее кострище, пиная еще тлеющие головешки и золу.

– Твою мать! – это Рум. Догадался привалить к двери уцелевший стеллаж, прежде чем в стекло уперлась рука незнакомца. – Назад, все назад!

Кто соображал быстрее, хватали с земли обломки досок и тонких трубок от стеллажей – единственное доступное нам оружие. Сбивались в кучку в конце атриума у дальнего угла, не спуская глаз с двери.

Незнакомец не спешил. Он ощупывал стекло, словно видел нечто подобное впервые. В темноте не бывает цвета – ночь монохромна, но мне казалось, что одна его рука, полупрозрачная, даже в сумраке светится синевой.

– Ты кто? Что нужно? – снова голос Рума. Мне показалось, что я услышал в нем испуг. Оно и понятно. Меньше всего силуэт за дверью походил на спасателя. Отлипнув от стекла, он принялся медленно обходить атриум, не отрывая от нас взгляда. Так же неспешно мы перемещались внутри, стараясь держаться подальше от незнакомца и от окон.

– Никита, – шепнула Лиза. Она не звала, просто хотела убедиться, что я рядом. Я сжал ее пальцы. Фигура за стеклом слегка отошла назад и стала размытой. Теперь она не двигалась, только покачивалась из стороны в сторону, будто лунатик, забредший в Пустой город из своего теплого дома.

Рум подошел к нам не выпуская кусок трубы из рук. Я вдруг понял, что он тоже напуган не меньше нас.

– Твои друзья?

Вика вздрогнула. Он обращался к ней.

– Я не…

– Тихо! Я не о том. Может это еще один сюрприз – кто-то, кото мы вдруг забыли всей группой. Сколько нас было у костра, кто помнит?

– Пятеро.

Рум настороженно всмотрелся в наши лица.

– Мы с Лизой все это время были здесь.

Силуэт за стеклом отошел еще на пару шагов назад.

– Держитесь центра, – велел Рум.

Мне было непонятно, почему человек снаружи не разобьет стекло. Мы видели на что они способны и какова их сила. Если, конечно, это одна из тех тварей, а не кто-то еще. Я подхватил с пола сумку. Она спасла мена однажды от стеклянных игл, возможно, пригодится снова. Но что-то выпало из нее и ударило по ноге. Тетрадь!

– От окон!

Темная фигура врезалась в стекло плашмя, расставив руки. Окно выдержало, но дикий скрежет наполнил атриум – это кричало существо.

– Эй, ты что делаешь, идиот?!

Марк стоял у двери.

– Пусть все будет как должно быть, – произнес он. Прежде чем Рум успел добежать до него и остановить, он откинул держащую дверь доску и опрокинул стеллаж.

***

Я никогда не видел море зимой. Точнее, я никогда до этого вообще не видел моря. Оно лениво катило свинцовые волны под низким снежным небом. Серая вода лизала такой же серый берег.

В кристальном морозном воздухе застыл порт, похожий на карандашный рисунок. Безмолвие. Здесь бухта изгибалась полумесяцем, а крыши пустого города терялись за волнорезами. Получился бы хороший пейзаж, будь у меня карандаши, но у меня осталась только синяя ручка и немного листов в блокноте. И тетрадь, принадлежащая не мне. Ее владелец лежит на розовом снегу и смотрит блеклыми глазами в небо.

– Что ты делаешь?

Спроси это Рум, я бы огрызнулся и послал его подальше. Но это была Марго, и впервые ее голос не казался мне издевательским и грубым.

– Хочу записать все, что с нами случилось здесь.

– Думаешь, в этом есть