Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

Ночами они разводили костры в самой чаще леса, где даже звери не водились. Там, на поляне, окружённой вековыми елями, поставили идола. Вырубил его Гаврила из морёного дуба — чёрного, как уголь. Фигура была уродливая: человеческое тело с козлиной головой, утыканное рогами убитых животных и костями. Евсей научил их новым молитвам — пел православные псалмы задом наперёд, коверкал слова, превращая благословения в проклятия.

— Так слова обращаются в истинную силу, — объяснял он. — Всё в этом мире — обман и перевёртыш. Что церковь называет злом — есть добро. Что зовут грехом — есть свобода.

Братья верили ему безоговорочно. Он был для них и отцом, и учителем, и пророком. Евсей рассказывал им о грядущем: что скоро придёт время великих перемен. Что Антихрист явится не из-за моря, как пишут в книгах церковных, а из Сибири — «из-за камня, где солнце встаёт». Там, на краю земли, где кончается русская земля и начинается неведомое, откроется «чёрная бездна». И из той бездны выйдет новый владыка, который сметёт царей и попов, даст власть тем, кто служил ему верно.

— Мы должны идти навстречу ему, — говорил Евсей. — На восток, всё дальше на восток. Там мы построим новый храм, соберём новую паству. И когда придёт час, мы встретим господина нашего как подобает.

Весной они тронулись в путь. Шли лесами и болотами, обходя большие дороги и поселения. Кормились охотой и рыбалкой, иногда грабили одиноких путников. За Уралом земля стала дикой и пустынной. Редкие стойбища остяков и вогулов обходили стороной. Казачьи отряды, что шли следом за Ермаком покорять Сибирь, о них не знали — братство пряталось в таких дебрях, куда даже местные охотники не забредали.

Нашли они место в самой чаще, в трёх днях пути от ближайшего селения вогулов. Построили тайное жилище — наполовину землянки, наполовину срубы, крытые дёрном и мхом. Издалека и не разглядишь — как холмы поросшие. Вокруг поставили капканы и ловушки, чтобы чужой не прошёл незамеченным.

Жили они там словно звери лесные. Летом ловили рыбу, сушили её на зиму. Осенью били дичь — лосей, медведей, заготавливали мясо. Евсей научил их делать особые снадобья из грибов и корений — выпьешь, и видения являются. Гаврила видел в тех видениях огненные города, чёрные башни до неба, крылатых существ с горящими глазами.

Иногда попадался им случайный человек — хантыйский рыболов, заплывший слишком далеко по реке, или русский промысловик, искавший соболя. Тех они схватывали и приносили в жертву. Обряды стали сложнее и страшнее. Жертву держали живой несколько дней, морили голодом, поили дурманящими отварами. Потом выводили к идолу — такому же, как в вологодских лесах, только больше и уродливее. Кровь собирали в чаши, выдолбленные из человеческих черепов. Мясо частью сжигали на огне, частью… Евсей говорил, что вкусивший плоть человеческую становится сильнее.

Дым от их костров поднимался в ночное небо чёрными столбами. Евсей утверждал, что это — весть их господину. И знамения были, страшные и необъяснимые. В зимнюю ночь, когда мороз трещал в стволах деревьев, видели они огненные столбы на небе — не северное сияние, а именно столбы, прямые как копья, уходящие от земли к звёздам. Светились они красным, кровавым светом, и казалось, что небо горит.

На болоте, что тянулось к северу от их жилища, являлся «чёрный пёс без глаз» — огромный, размером с телёнка. Видели его разные братья в разное время, но описывали одинаково: чёрная шерсть, которая не блестит даже при луне, и пустые глазницы, из которых сочится что-то тёмное. Пёс этот ходил кругами вокруг их стоянки, но капканов не боялся и в них не попадался.

А однажды случилось и вовсе необъяснимое. Ночью, во время обряда, когда все тринадцать стояли вокруг идола с факелами, все огни погасли разом — и факелы, и костёр, и даже угли в очаге в землянке. Наступила тьма такая, что руки своей не видно. Братья закричали от страха, некоторые упали на колени. А потом, через несколько мгновений, огни зажглись сами собой — все разом, как были. Евсей сказал, что это их господин дал знак — он близко, он видит их, он доволен.

Гаврила к тому времени изменился до неузнаваемости. Волосы и борода отросли, спутались, стали похожи на звериную гриву. Глаза провалились, взгляд стал тяжёлым, немигающим. Он почти не говорил — только необходимое. Но когда приходило время обряда, преображался: глаза загорались безумным огнём, движения становились резкими, хищными. Нож в его руках двигался быстро и точно, как живое существо.

Евсей всё чаще впадал в странные состояния — часами сидел неподвижно, глядя в одну точку, потом вдруг вскакивал и начинал выкрикивать пророчества. Говорил, что скоро, совсем скоро откроется бездна. Что уже слышен рёв того, кто придёт оттуда. Что верные рабы получат награду, а неверные сгинут в огне и сере.

Братство жило в постоянном напряжении ожидания. Каждый треск ветки в лесу, каждый крик ночной птицы казался им знаком. Они уже не были людьми в полном смысле — скорее тенями людей, существами, застрявшими между мирами.

Глава 16

…Я стоял в стороне, наблюдая, как казаки и вогулы окружили второго пленника. Гаврила указывал на него пальцем и шептал:

— Это он… Евсей…

Бывший псаломщик сидел на снегу, скрестив ноги, взгляд его был устремлен куда-то сквозь нас, словно он видел нечто недоступное простым смертным.

Черкас подошел к нему, схватил за бороду и заставил поднять голову.

— Рассказывай!

Какой смысл, подумал я. И так все знаем. Все сектанты были здесь, и все, кроме двоих, мертвы. Гаврила не обманывал. И к своему логову он отведет, никуда не денется.

Евсей молчал, а потом засмеялся. Смех его был жутким смехом фанатика.

— Вы слепцы, — прохрипел он наконец. — Князь тьмы уже здесь, в этих лесах.

Один из казаков ударил его кулаком. Кровь потекла по его лицу, но глаза продолжали гореть безумным огнем. Евсея начали бить — и казаки, и вогулы, но Евсей только смеялся и что-то бормотал. Наконец, когда стало ясно, что из него ничего не вытянуть, Черкас сплюнул и отошел.

— Где ваше становище? — спросил он у Гаврилы.

Тот указал рукой на северо-восток.

— Там… версты три отсюда… в овраге… землянки…

Мы оставили часть людей сторожить пленных, а сами двинулись по указанному направлению. Лес становился все гуще, деревья смыкались над головами, не пропуская дневной свет. Мы шли по следам сектантов, по их лесной тропе.

Поселение представляло собой жуткое зрелище. В земле