Резидент КГБ. Том 1 - Петр Алмазный

я к разговору. — Эти люди имеют претензии к Советскому Союзу и ко мне лично. Настроены они решительно. Недавнее происшествие с Натальей из продовольственного отдела не случайность, а звено той же цепи…

— Почему не сообщил сразу? — прервал меня Гордиевский.

Я встретил взгляд его холодных серых глаз.

— Не был уверен. Теперь убедился, — ответил я. — Есть сведения, что готовятся новые провокации. Эта эфиопская группировка перешла границы дозволенного. Разобраться с ними нужно жёстко. Чтобы это послужило уроком для других.

Наш предавший страну начальник поднялся. Половицы заскрипели от его шагов. Мы с Васей ждали его решения. Кроме нас в кабинете никого не было.

— Что для этого потребуется? — спросил Гордиевский, возвратившись за стол.

— Оружие, — сказал я. — И немного боеприпасов. Из резидентуры никого задействовать не нужно: я привлеку доверенных людей из местных.

На последних словах Гордиевский чуть шевельнул бровями. Правильно — пускай гадает, что это у меня там за отряды. Пусть нервничает, пытается узнать. А я пойду туда один. В крайнем случае возьму в помощь надёжного и молчаливого Йенса.

— Я настаиваю на своём участии, — сверкнул глазами Василий, который давно уже активно ёрзал и скрипел стулом.

— Разрешите провести акцию своими силами и никого из резидентуры не задействовать, — хмуро повторил я.

Надвинув на нос свои андроповские очки, Гордиевский строго осмотрел нас, каждого по очереди.

— Никаких акций проводить не разрешаю, — процедил он раздражённо. — Голливудских фильмов на видеокассетах насмотрелись? Я видел твоё личное дело, Николай, и знаю о твоём боевом опыте. Но здесь не джунгли, здесь цивилизованная Европа. И мы должны этому соответствовать.

Дальше он порассуждал о том, что нужно решить вопрос по дипломатическим каналам. Пусть этой эфиопской бандой занимается полиция. А мы, со своей стороны, усилим бдительность и выставим дополнительную охрану. Сказал мне написать отчёт и указать там всё, что мне известно. На этом разговор был закончен.

От Гордиевского это был удар в спину.

Впрочем, а чего ещё стоило ожидать от врага?

Датской полиции майор не доверял, а значит, не доверял и я. Привыкшие иметь дело с буянящими пьяницами и мелкими воришками, с настоящими международными бандитами они могли и не справиться. Полезут проверять указанный мною адрес, спугнут, и африканцы сменят логово. А ещё одного осведомлённого марокканца у Леонардо может не оказаться.

О цивилизованной Европе слышать от предателя было забавно. Как же рано это у них началось…

А с этими эфиопами, мне представлялось, Гордиевский задумал поиметь свой интерес. С одной стороны, для успешной карьеры ему необходимо, чтобы резидентура и посольство в целом функционировали нормально, без чрезвычайных происшествий. С другой и с главной, работал-то он на англичан. И такой ресурс, как готовые на многое и имеющие зуб на страну СССР вооружённые отморозки, не преподнести в подарок своим хозяевам просто не мог.

Ещё, как вариант, англичане в сцепке с датчанами могут обезвредить-таки банду, а лавры вручить ему, Гордиевскому. И это будет жирный плюс для его послужного списка и продвижения по служебной лестнице.

Выходя из начальственного кабинета, Вася в мою сторону не смотрел. Только пробурчал на ходу:

— Не ожидал от тебя…

Понятно: обиделся, что я решил идти на опасное дело без него. Я не ответил. Не мог же я ему сказать правду. Что он мне нужен здесь живым и здоровым не только как друг, но и как союзник по очистке резидентуры от предателя.

По домам мы разъехались не попрощавшись.

* * *

Придя вечером домой, я ощутил необоримое желание напиться. Шло это желание откуда-то из самых глубин души. Было не вполне понятно, моё оно или майора Смирнова.

А может, было оно обоюдное.

В холодильнике немного оставалось после недавнего визита Васи, или после каких-то других мероприятий. Я уже протянул руку на верхнюю полку серванта, где блестели и просились из темницы наружу гранённые стаканы. Но потом взял себя в руки и это необоримое желание таки поборол.

Я уселся за кухонный стол и, глядя на клетчатую его клеёнку, вместо постыдного пьянства в одиночку стал размышлять. Думал я о своих успехах.

Успехи имелись. Но было их негусто.

Я убедил помогать себе супругу объекта. Это был серьёзный плюс. Ещё мне удалось убедиться, что в доме предателя хранится зашитый в том Шекспира план побега из страны. И… И, пожалуй, это всё.

О минусах в виде всяких африканцев и колумбийцев думать сейчас не хотелось. Тем более, главный минус заключался совсем в другом. Положение было таково, что убедить в своей правоте я не смог даже Василия, своего лучшего друга. Что уж тогда говорить о высоких чинах из Комитета…

И этот целлофановый лист с напечатанным на нём планом, с ним ведь тоже не всё просто. Информация там подана в зашифрованном виде, Москва на карте названа Парижем, Ленинград — Марселем. Если и способен листок послужить доказательством измены, то только наряду с другими, более существенными уликами. Сам по себе он — только непонятные писульки.

А предатель Гордиевский скоро отбывает в Москву. Может быть, уже через месяц или даже раньше. И его отъезд — это мой, как говорили в далёком будущем, дедлайн. После этого задача с его разоблачением превратится для меня в тыкву.

Нет, в случае своего поражения я могу пойти на крайнюю меру. Казнить предателя. И вместо благодарности от страны получу я за это долгий тюремный срок. А то и пулю. И будет будоражить умы немногих знающих об этом случае вопрос: за что же всё-таки сумасшедший майор убил своего перспективного начальника? А откуда он узнал о вшитом в томик Шекспира листике с какими-то шифрами и схемами, останется вечной загадкой — наподобие тайны Бермудского треугольника. Или перевала Дятлова.

Да, меня за это убийство могут приговорить к высшей мере. Или, например, застрелят при задержании. Что ж. Как знать — может быть, попаду ещё в чьё-нибудь тело.

* * *

Той ночью мне приснился необычайно цветной и яркий сон. Этот сон был не мой, майора Смирнова. Там люди пробирались по шею в тёмной воде, осторожно и