Ревизор: возвращение в СССР 49 - Серж Винтеркей

– Евгений Семёнович, – усмехнулся я, – вы забываете, что это провинциальный музей, расположенный достаточно далеко от Москвы. Если к нам сюда в один день вдруг две экскурсии приедут, которые одновременно должны будут по музею ходить, я буду предельно счастлив. Но, увы, боюсь, что у нас и одна экскурсия не каждый день‑то будет, особенно в первое время.

Ну и к тому же… А как, по‑вашему, было в старых настоящих феодальных замках? Думаете, они сильно озабочивались звукоизоляцией потолочных перекрытий? Да нет, ничего подобного. Вот я и хочу, чтобы всё выглядело максимально примитивно, воссоздавая атмосферу настоящего древнего замка XVI–XVII веков.

– Так, может, тогда и окна не будем ставить? – фыркнул Жуков. – Натянем этот, как его там, бычий пузырь растянутый. В феодальных замках он же и был вроде вместо стёкол.

– Нет, бычий пузырь – это было у тех, кто победнее. У крестьян. Те, что побогаче, себе окна из слюды делали, – сказал Мещеряков, заставив нас обоих удивлённо на него посмотреть.

Ходит себе, помалкивает, а сам, оказывается, в истории древнего зодчества неплохо разбирается.

Мещеряков, очевидно, был польщён нашими удивлёнными взглядами. Тут же и объяснил:

– Когда Павел эту идею со строительством музея, который будет похож на старый замок, затеял, я, конечно же, навёл определённые справки, почитал кое‑что на эту тему…

– А вы знаете, Евгений Семёнович, наверное, всё‑таки неплохая идея сделать все так, как в старину делали, – сказал я. – Спасибо, Андрей Юрьевич, что про слюду подсказали…

Глаза Жукова испуганно округлились. Он только что сообразил, что, возможно, сам себе дальнейшие строительные работы осложнил. Потребую сейчас категорично сделать окна из слюды и как он этим заниматься будет?

– Вы окна обычные, из дерева и стекла, уже заказали? – спросил я его.

– Да, заказали, – поспешно ответил он.

– Жаль, – сказал я и сделал вид, что расстроился. – Ну ладно, ничего страшного. Главное, что у нас витражи во всех главных залах с самыми важными экспозициями будут красивые. Правильно же?

– Да, правильно, – подтвердил Жуков. – Специалистов уже нашли, через недельку приступать будут.

– Вот и славно, – сказал я.

Убедился также, что проводку везде проложили в толще стены. Так что из стен в нужных местах – там, где будут различные экспозиции освещаться или просто для общего освещения – торчали просто электрические провода, и на каждом из них была выведена лампочка. Ну, за исключением тех мест, где розетки по плану были встроены.

А то знаю я этих электриков: покажут, что провода выпущены, мол, всё сделано как надо. А когда придёт время монтировать осветительное оборудование, вдруг выяснится, что ток никакой по этому проводу вовсе не идёт. Бракованный провод положили, или кирпичом перебили во время кладки.

А с лампочкой всё понятно. Если она горит, значит, никаких проблем с проводкой нету.

А то, учитывая, что мы штукатурку делать не будем, это ж колоссальные проблемы можно получить, если окажется, что с электропроводкой какие‑то вопросы есть серьёзные. Придётся застывшие кирпичи выдалбливать, да ещё и непонятно, сколько – огромный пласт работы, который в копеечку встанет. Еще и учитывая, что потом, когда провод обновишь, нужно будет всё заново закладывать.

Исходя из этого, я также настоял на том, чтобы этих выводов под лампочки и под розетки было с избытком. Столько на самом деле, возможно, не понадобится. Но это сейчас, конечно.

Зато если лет через пятнадцать – двадцать вдруг какой‑то провод откажет, то можно с соседнего места вместо маломощного фонарика поставить более мощный фонарь, освещающий экспозицию. Пусть немножко с другого ракурса, чем раньше, главное, что никаких серьёзных ремонтных работ проводить вообще не будет нужды. Просто в распределительной коробке отключить отказавший провод – и всё на этом.

Проводка, кстати, везде была медная – по высшему разряду. Никаких алюминиевых проводов.

Глава 13

Москва, Лубянка

Председатель КГБ сидел в своём кабинете в достаточно плохом настроении. Как‑то он совсем не ожидал звонка от помощника генерального секретаря. Тот потребовал как можно быстрее разобраться в загадочной истории о том, почему кубинцам потребовалось выдать разработанную программу экономической модернизации страны за результат трудов молодого советского журналиста Ивлева. Очень интересная постановка вопроса сама по себе… То есть генсек вариант, что Ивлев сам эту программу и разработал, всерьез не рассматривал… Потому как вряд ли помощник сам бы осмелился задать вопрос именно в такой интерпретации. Куницына Андропов прекрасно знал, и в такое его своеволие не верил.

Светить Ивлева перед Политбюро, настаивая на том, что тот на самом деле автор этой кубинской программы, Андропов абсолютно не хотел. Тут, к сожалению, сразу бы много обстоятельств возникло, которые ему абсолютно не нравились. Уж слишком хорошо он знал весь расклад в Политбюро, и как именно там дела делаются…

Первый момент: если он открыто и чистосердечно расскажет всё, что он знает про Ивлева, включая все его успешные прогнозы, то у него могут быть проблемы. Потому что мало кто в Политбюро ему поверит. Скажут, что все эти прогнозы – всего лишь случайное совпадение. И не надо тут, Юрий Владимирович, из обычного советского паренька Нострадамуса пытаться сделать.

Выскажут также своё разочарование в том, что председатель КГБ на своём очень ответственном и важном посту, оказывается, такой ерундой занимается. Есть же профессора и академики и по экономике, и по внешней политике, а он к прогнозам юных комсомольцев из провинции прислушивается. Ведет себя, получается, как бабка из деревни, что к знахарке ходит вместо врача…

Ну да, с этой точки зрения биография Ивлева серьёзно подкачала. Был бы он, хотя бы, к примеру, сыном какого‑нибудь посла, который за рубежом в основном рос и в силу этого уже неплохо разбирается в тех или иных странах, важных для Советского Союза, чтобы делать по ним какие‑то объективные прогнозы. Знает языки, разбирается в культуре, возможно, даже общался много с представителями элиты той или иной важной для СССР страны, поэтому даже представляет, как те, кто там принимает решения, способны размышлять над теми или иными вопросами.

Но Ивлев – выходец из провинции, причем самой что ни на есть глухой. Родился и жил до недавнего переезда в Москву в абсолютно ничем не примечательном городке Брянской области, про который наверняка