Троя. Последний рассвет - Дмитрий Чайка

— Ты, племянник и зять царя, мне дружбу предлагаешь? — непонимающе, исподлобья глянул на меня наемник. — Но почему?

— А почему ты, не раздумывая, голодного парня в порту накормил? — усмехнулся я. — . Да если бы не ты, я бы не получил то, что хотел. Нашу встречу боги определили, Тимофей. Они сводят людей на путях жизни.

— Затейно ты выражаешься, — почесал кудлатую башку Тимофей. — Прямо как во-о-он тот раб. Он, как начинал языком у костра молоть, мы только рты и раскрывали. Слабосильный он, давно бы выгнали шакалам на прокорм, да так складно брешет, что заслушаешься. Вот мы и пожалели его.

Тимофей и его воины ушли, а я повернулся к своему новому имуществу. Мне пришлось взять десяток верных людей из Дардана для сопровождения, ведь путь сюда неблизок. Мой небольшой караван состоял из двадцати повозок, груженых лишь запасом еды и пустыми корзинами. После встречи с Гелоном, передав ему клятвы царя Приама, я отобрал в счет своей доли десяток рабов, ориентируясь лишь на их внешний вид. Мне достались худшие из всех, к вящей радости афинянина, который искренне считал, что обвел меня вокруг пальца. Почему я так сделал, ведь как работники они почти бесполезны? Ответ прост. Все они либо купцы, либо жрецы, либо чиновники, взятые в храме Тешуба и Аринны. Я верну их домой и возьму за них хороший выкуп. А еще я привезу семью кузнеца, который нужен мне как воздух.

— Кто таков? — спросил я изможденного парня лет двадцати, который водил по сторонам любопытными глазами то ли вора, то ли купеческого приказчика, то ли человека, объединяющего в себе оба этих родственных занятия. Это именно он оказался болтуном, которого спас от верной смерти хорошо подвешенный язык.

— Кулли мое имя, господин, — смиренно опустил тот глаза. — Оно означает «всё» на языке черноголовых(1) Я небогатый купец из Сиппара. Товар мой сгинул в Хаттусе, поэтому мне нечем дать за себя выкуп.

— С чего ты взял, что я выкуп с вас хочу взять? — заинтересовался я.

— Не работать же вы заставите всех этих уважаемых людей? Они в жизни не понимали ничего тяжелее кубка с вином, — не поднимая глаз, ответил раб. Вид его был крайне почтителен, но в голосе слышалась тщательно скрываемая насмешка.

— Родня есть? — спросил я.

— Есть жена и ее семья, — все так же, не поднимая глаз, ответил купец. — Но я вас умоляю, господин, не возвращайте меня этой своре гиен. Я лучше буду рубить камень. Ее семья богата, и покойные родители женили меня из-за денег. Вы слышали об Эрешкигаль, владычице подземного царства? Дурные люди попадают туда после смерти, чтобы принять муки от черной богини, я же все их принял при жизни. Лучше убейте меня, но не возвращайте. А еще лучше, дайте мне вести торговлю, и вы не пожалеете. Я слышал ваш разговор с тем негодяем… то есть, с тем доблестным воином. Вы же знатный человек, вам торговать самому зазорно. Я знаю шесть языков и все меры веса от Вавилона до Трои. Я не подведу вас, господин!

— Да что с тобой не так? — спросил я его, вглядываясь в плутоватое лицо. — Ты думаешь, я поверю в тот детский лепет, что ты здесь несешь? Ты что, убил человека?

— Лучше бы убил, — неохотно ответил купец. — Все гораздо хуже, господин. Я взял в долг серебро в храме богини Айи. Под проценты взял. Семья жены не знает об этом, а даже если и узнает, мне все равно конец. Жена тут же разведется со мной, а храм сделает рабом в счет долга. Там такая сумма, что мне никогда его не отработать.

— В Вавилоне жена может развестись? — удивился я. В моих знаниях зиял пробел в этой области. Вроде бы муж имел такое право.

— Еще как может, — невесело усмехнулся Кулли. — Она просто поклянется в храме Иштар, что была больна, а я, вместо того чтобы позвать заклинателя духов, взял в дом другую бабу для утех. И все, дело сделано. Клятва перед лицом богов не требует других доказательств, а этой стерве соврать, что высморкаться.

— Кто еще хочет остаться здесь? — спросил я у остальных рабов, едва скрывая досаду. Я все-таки рассчитывал получить выкуп. — Никто? Тогда вот повозки! Наполняете их рудой доверху, и едем в Дардан. Вести к вашим семьям уйдут с первым же караваном. Они, слава богам, еще ходят по этим землям.

— Но как, господин? Разбойники лютуют, да и цари не лучше, — несмело спросил меня пожилой мужик, обширные телеса которого превратились в кожаные мешки, свисавшие вниз подобно ушам спаниеля. Именно из-за них я его и взял. Непросто в наше время такое пузо наесть.

— Теперь с караваном в Куссар пойдет сотня лучников и сотня пращников, — любезно пояснил я. — И такой караван пошлет куда подальше отряды царьков, севших на торговый путь. Да, это дороже, но ведь жить купцам как-то надо! Кстати, за каждого из вас я хочу получить по три мины серебра, почтенные. И пока я их не получу, вы побудете рабами у моих рабов. Им как раз не хватает рук, чтобы чесать шерсть.

— Простите, а что будет со мной, господин? — мастер-кузнец почтительно склонился и поднял на меня глаза, полные жуткой тоски. — Трех мин серебра у меня нет. Да и откуда бы взяться такому богатству? Вы же не вернете меня к семье?

— Не верну, — покачал я головой. — Но я отпущу тебя на волю, привезу сюда твою жену и детей, построю тебе дом и буду хорошо платить. Ты снова станешь уважаемым человеком. Зачем мне это? Так ты будешь работать лучше.

Я стоял и смотрел, как у взрослого мужика подломились ноги, как он пополз в пыли, как обнял мои колени и заплакал навзрыд, размазывая слезы по чумазому лицу. Проклятая жизнь! Да что же ты с нами делаешь! Почему ни в одном мифе Древней Греции не написано, что происходило с простыми людьми, когда герои и полубоги развлекались, покрывая себя бессмертной славой? И почему мои собственные рабы смотрят на меня, как на последнего дурака? Все, кроме разорившегося вавилонского купца. На его лице написана напряженная работа мысли. Он явно понял, что я имею в виду, хотя такой подход здесь так же нов, как и моя убогая попона со стременами. Не дурак, посмотрим, на что он годится. У меня как раз