Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

— Духур-старт, прошу паре 210-го взлёт со стоянки, — запросил я у диспетчера, чтобы Хачатрян сразу начали нас прикрывать.

— Не возражаем.

— 10-й понял. Внимание, взлёт! — дал команду Рубен и пара Ми-28 практически синхронно оторвалась он бетонной поверхности.

Пока мы рулили к полосе, они кружили в торце полосы, ожидая наш взлёт.

— Кеша, маршрут какой будет? — спросил я.

— По старой и доброй традиции, он будет другим. Предлагаю лететь не вдоль дороги.

— Согласен, — ответил я, вырулив на полосу.

После разрешения на взлёт, начал поднимать рычаг шаг-газ. Ми-8 слегка встрепенулся и оторвался от полосы. Только я начал разгонять вертолёт, как вперёд нас вышли Ми-28, отстреливая тепловые ловушки.

— Скорость 100, отворот влево на курс 250, — произнёс я в эфир, отклоняя ручку управления влево.

Плавно вошли в разворот. Ми-28 не отстают, а в эфире подозрительно тихо. Хотя на севере видны клубы пыли и разрывы.

— На аэродроме куча техники, а никто за последний час не взлетал. Странно, — подумал я, выравнивая вертолёт на расчётный курс.

— Может, регламенты у них? — предположил Кеша.

— Сразу у всех? Сомневаюсь. Если только не в голове регламенты, — ответил Виктор.

Маршрут и правда пришлось прокладывать с учётом буквально каждой сопки или холма. Поскольку теперь пункт нашего назначения был известен всем, скрытно подойти крайне сложно.

— 10-й, 11-й — борт порядок? — запросил я у сопровождения.

— Подтвердил, — ответил Рубен, а его ведомый повторил ту же фразу следом.

Окрестности Хамы были уже совсем рядом. Осталось только запросить разрешение на подход к «точке» и посадку.

— Хама-подход, 202-му, — запросил я, но в ответ тишина.

Ещё один запрос и тоже никто не ответил.

— Спят? — предположил Кеша.

— Время обеда. Кто ж спит-то сейчас? — ответил ему Виктор.

— 202-й, я Хама-подход, разрешил вам следовать с курсом на мою «точку», — ответил диспетчер.

— Понял вас.

Продолжаем лететь на предельно малой высоте. Рядом с нами небольшая река Вади-Даурет, вдоль которой и нужно будет нам пройти.

— Другого пути нет. Иначе будем забираться высоко. Там город, — показал Кеша на саму Хаму.

Повторили один изгиб реки. Второй прошли плавно. Как-то уж слишком напряжённо выглядит Кеша. У него прям с кончика носа капает пот.

— Иннокентий, в чём дело? — спросил я, выводя вертолёт из очередного разворота.

— Волнуюсь.

И не зря…

Краем глаза увидел, как слева на земле появился столб дыма. Тёмная точка начала движение в нашу сторону.

— Отстрел, — скомандовал я.

— Вижу слева пуск! — тут же в эфир крикнул ведомый Хачатряна.

Ручку отклонил вниз, снизившись ещё ниже к водной глади.

— Вижу ещё справа. 202-й, уходи за сопки, — прозвучал голос Рубена.

В зеркале были видны вспышки ловушек, а с борта Ми-28 стартовали неуправляемые ракеты.

Ещё пуск! И начал работать пулемёт. Очередь прошла справа от нас, ударив в бок. Вертолёт качнулся, но был устойчив.

— Хама-контроль, я 202-й, попал под обстрел с земли. Как приняли? — доложил я диспетчеру, но в ответом была тишина.

— Атакую! — продолжал разбираться с противником ведомый Хачатряна.

Я развернул вертолёт за сопку, пройдя рядом с небольшой скалой. Интенсивность стрельбы снизилась, но не до конца.

— Правый… в отказе. И левый мигает. Иду на вынужденную, — доложил в эфир Хачатрян.

Только мы выскочили из-за сопки, как перед глазами вспыхнул Ми-28. И быстро пошёл к земле.

Глава 18

В кабине стоял гул, а в наушниках продолжала вещать «печально известная девушка».

— Пожар правого двигателя, — звучало в ушах сообщение речевого информатора с борта Хачатряна.

— Не сядет, не сядет, — слышал я справа громкий голос Виктора, нагнувшегося к остеклению кабины.

Конечно, всё внимание должно быть к аварийной посадке. Но на земле есть ещё те, кто не успокоился и продолжает стрелять.

— Влево уходим, — произнёс я по внутренней связи, отклоняя ручку управления.

Вновь очередь из зенитной установки, установленной на пикапе, прошла мимо. Один из снарядов ударил в заднюю часть фюзеляжа, но на полёт это не повлияло.

— 202-й, Хаме-контроль. Что у вас случилось? Кто вас атаковал? Доложите обстановку.

Сейчас только паспорта проверю у атаковавших и сразу доложу. Хочется послать этого диспетчера.

Я взглянул на Кешу и кивнул. Петров моментально понял, что ему нужно дать наше примерное местоположение.

— Хама-контроль, я 202-й. Попал под огонь с земли. Район Зор-Махрука, ориентир — отметка 383. Изгиб реки.

Более точных координат мы бы дать не смогли.

— Справа! — громко сказал Виктор, и я опять увёл вертолёт от снарядов зенитной установки.

Такое ощущение, что нас накрыли с трёх сторон и мы крутимся в пределах треугольника.

По логике нужно уходить из района, но бросать экипаж подбитого вертолёта нельзя.

— 11-й, прикрывай 10-го. Работай-работай! — продолжал я говорить в эфир.

— Понял. Цель вижу справа от вас. Атакую! — докладывал ведомый в эфир.

А тем временем снижающийся Ми-28 приближался к земле. Совсем немного и он приземлится на берег реки.

— По… садка! — прокричал в эфир Хачатрян.

Его вертолёт приземлился недалеко от реки, закрутившись на месте и подняв вверх пыль.

— Посадку наблюдал, — произнёс я в эфир.

Но к нашим товарищам уже потянулись три машины.

— Откуда их столько?! — возмущался Кеша, когда я в вновь увёл вертолёт от очереди из пулемёта.

— 11-й, атакую, — произнёс ведомый Хачатряна и отработал по зенитной установке из пушки.

Взрыв. Горящий пикап отбросило в сторону, а вверх взмыл огненный столб.

— Что там с ними? — услышал я по внутренней связи голос Чагаева.

— Один подбит. Экипаж… вот он, — ответил я.

Пыль рядом с Ми-28 начала оседать, и я смог заметить движение рядом с ним.

Выстрелы с земли прекратились. Три пикапа ретировались, но Чагаев продолжал молчать.

— Наблюдаю лётчиков, — вновь сказал я по внутренней связи.

— Забираем? — спросил у меня бортовой техник Виктор.

Так себе ситуация. Чтобы забрать Ибрагимова и Хачатряна, нужно рискнуть не только жизнями экипажа, но и пассажирами.

— Однозначно. Забираем, — ответил я, разворачиваясь над водной поверхностью реки.

Бортовой техник взял автомат, встал со своего места и направился в грузовую кабину.

— Сан Саныч, быстрее, — поторопил меня генерал.

Значит, и Василий Трофимович все риски осознаёт. Будем