Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь - Тим Волков

Артём повернулся, уловив её тон, и его брови слегка поднялись.

— Анна Львовна, — сказал он. — Это Ксения Николаевна, сестра Веры Николаевны. Приезжала из города, мигрени её мучают. Я осмотрел, дал советы. Обычная пациентка.

Анна кивнула, будто принимая ответ.

— Анна, послушай, — начал Артем, вдруг вспомнив про Субботина. — Есть дело одно, очень важное. Вчера Субботин приходил ко мне, уже ночью. У нас разговор состоялся очень нехороший. Субботин намекал — а если говорить открыто, то угрожал, — что может нам неприятностей устроить. Надо быть осторожнее, Гробовский…

— Иван Павлович, — перебила Анна словно бы и не слушая, что он сейчас сказал. — Мне сейчас некогда. Уроки ждут, дети. Если Субботин что-то сказал, разберёмся потом. А ты… вы… занимайтесь своими пациентками. Мне пора.

Она развернулась и быстро пошла к школе, не оглядываясь. Артём замер, его рука, протянутая, чтобы остановить её, повисла в воздухе. Он хотел крикнуть, объяснить, что угроза от Субботина реальна, что её подполье, её «хорошие люди» под прицелом, но слова застряли в горле. Анна исчезла за плетнём, а он остался у крыльца, чувствуя, как тревога сжимает грудь.

— Женщины… — проворчал он и пошел обратно в кабинет, громко хлопнув дверью.

Глава 14

Вера Николаевна Ростовцева поблагодарила доктора лично:

— Спасибо вам, Иван Павлович, за все. За Юру, за Ксению, кузину… Ну и за то, что терпели мой caractère insupportable! (несносный характер). Нет-нет, не спорьте — я знаю, что говорю.

Сегодня, в субботу, выписывали сразу двоих — Марьяну и Юру. Слава Богу, кризис у обоих миновал, так что эти пациенты вполне могли долечиваться на дому, так сказать — амбулаторно.

— Вот книжка, — прощаясь, Юра вернул Майн Рида. — А, впрочем, мы же можем ее и сами в библиотеку завезти… ну, в школу… Верно, мама?

— Конечно, конечно, — поднимаясь со стула, заверила Ростовцева.

Спрятав улыбку, Артем протянул ей листок бумаги:

— Вот… я тут написал, как с Юрой дальше… Что ему можно, чего нельзя. Рецепт вот — выкупите в городе, в аптеке. Да и сам я буду наведываться к вам два раза в неделю. А про Юг вы подумаете. Если будет к тому возможность.

— Вот тут уж не знаю, доктор, — поправив шляпку, помещица растеряно улыбнулась. — Времена нынче, сами знаете какие. Война! Ох, скорей бы уж кончилась. Скорей бы нам германца разбить!

— Да уж, — вздохнув, покивал Иван Палыч. — Скорей бы…

Он проводил Ростовцевых до брички, еще долго стоял во дворе, махал вслед рукой.

Разбрызгивая грязь, прокатила мимо почтовая тройка с двуглавым орлом на фургоне. За ней показалась обычная крестьянская телега, запряженная резвым вороным коньком. Лошадью правил кряжистый седобородый дед, смуглый, жилистый, вполне еще крепкий и чем-то похожий на цыгана. Сапоги, полосатая косоворотка под серым городским пиджаком, армяк…

— А, Степан Ильич! — узнав, поздоровался доктор. — Доброго денька! За внучкой приехали?

— И вам не хворать, — дед приподнял картуз. — За ней…

Лицо Степана Ильича — или, как его называли в селе — Степана из Камня — нельзя было назвать приветливым. Впрочем, испокон веков Степан всегда был хмурым, о чем все деревенские хорошо знали.

— Ну, дохтур, счас заберу… Сколь должны?

— Я ж вам уже говорил, Степан Ильич — лечение в земской больнице бесплатное! — терпеливо пояснил Иван Палыч. — Только вот держать пациентов до полного излечения мы не можем — мест мало! Ждем еще раненых… Вот, проходите! А с Марьяной вашей все хорошо будет. Перелом срастется… я пригляжу, захаживать буду…

— Далече захаживать-то, — Степан Ильич хмыкнул и поднялся по ступенькам крыльца. — Особливо, коли развезет все…

— Ничего. Как-нибудь справлюсь.

Степан Ильич был местный лесник и жил верстах в пяти от села, на хуторе Камень. Отсюда, кстати, и прозвище. Марьяна как-то обмолвилась, что камень там и вправду имелся — большой такой булыжник… коему когда-то поклонялись предки местных жителей. Да и сейчас многие не забывали, а лесника откровенно побаивались, поговаривали, что он с самим чертом путается. Судя по нелюдимому характеру лесника — вероятно, не врали…

— Ой, деда… — растерянно моргнула Марьяна. — Приехали уже…

Особой радости в голосе ее что-то не было слышно, да и вообще, похоже, что в больничке-то ей в последнее время нравилось. Постоянно кто заходит — то доктор, то Аглая… опять же — раненые. Особенно, один… Рядовой Елисей Тереньтев — ликом юн, и несколько застенчив… Однако вот, к Марьяне частенько захаживал, садился на край койки, рассказывал что-то веселое, да гладил девчонку по руке… А та и не возражала.

Да-а, на хуторе-то такого веселья не будет. Тем более, пока еще перелом срастется, как следует.

— Ну, поедем… Мне на дальний кордон еще… Повадился там кто-то дичь бить… Надо б проверить.

Схватив Марьянку в охапку, словно дрова, дед легко перенес ее в телегу. Иван Палыч пошел следом, прихватив костыли — Слава Богу, нашлись в чулане…

— Значит так, Степан Ильич! Работой внучку не нагружать… и пока пусть на костылях ходит. А там, приду — поглядим…

Ничего не ответив, лесник лишь хмуро кивнул да натянул вожжи:

— Н-но!

— Прощайте, Иван Палыч! — помахала рукою Марьяна.

Скорей, даже не доктору помахала, а вышедшему на крыльцо Елисею. И так это… от деда украдкой.

— Ну, вот, — вернувшись в смотровую, Артем подмигнул Аглае. — Теперь со своим девчонками — уборку… И будем спокойно ждать новых больных.

— Иван Палыч, снова раненых привезут?

Доктор пожал плечами:

— Так в Управе сказали. Ну, а что? Фронт-то не так уж и далеко. Немцы под Ригой!

— Господи, — перекрестилась девчонка. — Воюем, воюем… А все конца краю нет! И немец вона — под Ригой. А там и до Петербурга недалеко!

Переименованную в Петроград столицу все деревенские продолжали по-прежнему величать Петербургом.

— Как думаете, Иван Палыч — когда хоть война кончиться?

«Когда… Эх, девонька, девонька… Лучше бы спросила — как? Господи… скоро ведь и царя — того… А потом — большевики, Ленин, Гражданская… И кровь, кровь, кровь… И главное, ведь не предотвратить ничего! И это самое страшное…»

— А? Война? Да черт ее знает…

Да,