Вскрытие и другие истории - Майкл Ши

Летя вниз, он чувствовал себя живой бомбой. На нем были надеты два водолазных костюма, причем к верхнему металлической проволокой крепились доспехи из шкуры дельфа. В этой мягкой, утепленной капсуле он чувствовал себя до странности далеким от того ужаса, который ждал его впереди, и даже неуязвимым. Но вот подернутая сетью прожилок прозрачная стена глаза встала у него впереди, и янтарное озеро, кипевшее меж губ чудовища, вдруг оказалось прямо под ним. Немо поднял ноги и сомкнул колени. Из-за висевшего на нем оборудования он казался себе невероятно массивным, а когда почувствовал, как зарылись в прозрачную стену его пятки, то ему показалось, будто он изо всех сил ударил ими по колоколу своей судьбы. На самом же деле его удар для гиганта был ощутим не более чем касание крыла ласточки для холма, который та, пролетая мимо, нечаянно зацепляет крылом. Тем не менее, когда он скинул с каната свой крюк и зацепил его, для большей надежности, прямо за стенку Ока, то сам ужаснулся самоубийственной наглости своего поступка. Внешняя оболочка Полифема оказалась такой грубой, что пронзить ее можно было лишь ценой значительного усилия. Поднявшись до угла рта, он полез дальше по губе – вздутому, покрытому похожими на ракушки наростами бугру плоти, испещренному там и сям фиолетовыми фиброзными узлами. Встав на ноги, он зашагал вдоль кромки золотого озера.

Из заплечного крепления вынул серп, сооруженный из трех фленшерных ножей. Вогнал его острый конец в студенистую массу и рванул на себя, вскрывая ее поверхность. Акулы, стремительные, как ракеты, тут же собрались у места повреждения, выставив зубы. Немо видел, что каждый их клык может двигаться не только вместе с челюстью, но и сам по себе, так что их рты скорее перемалывали добычу, чем рвали на куски. Обезумев, они носились туда и сюда, сверкая красными отравленными глазами, которые вспыхивали при каждом повороте по-змеиному гибких тел. Немо убрал серп и взялся за первую из трех своих винтовок. И начал всаживать взрывающиеся снаряды, один за другим, в оскаленные пасти у своих ног. Тут с внешней стороны Ока, на самом краю купола, как раз за спиной Немо, задвигалось что-то громадное.

Это оказались три щупальца Полифема, из тех, которыми он отправлял еду себе внутрь, – они удлинялись, жадно протягиваясь за приближавшимся плотом-наживкой. Немо продолжал стрельбу.

Убив примерно дюжину акул, он вдруг заметил, что его пальба вызвала среди ослепленных стражей Ока переполох, на который он и не надеялся. Мало того, что от прямых попаданий у акул отрывались головы, мертвые тела еще и начинали спазматически дергаться, нарушая координацию всей стаи. Каждое, колотя хвостом, добавляло в окружавшую их желеобразную субстанцию нити и ленты собственной крови, пробуждая аппетит собратьев. Лихорадка каннибализма охватывала их тем вернее, чем больше они пропитывались запахом крови, превращаясь в добычу друг для друга. Видимо, только наличие зрения не давало им превратиться в каннибалов раньше, потому что вкус родственной крови и плоти явно не вызывал у них никакого отторжения.

Еще два кормящих щупальца Полифема устремились вперед, к медлительной добыче. Ни одно из них пока не дотянулось до пищи, но все они демонстрировали невероятную эластичность – чувствовалось, что предел их растяжения еще далек. Немо вглядывался в красный вихрь, бушевавший у его ног. Его целью был придонный слой Ока, и, чтобы пробраться туда, ему требовалось окошко в этой кровавой вакханалии, которое он и высматривал теперь. Наконец ему повезло: в зарослях келпа он увидел узкий свободный коридор и устремился туда, включив мотор и выставив перед собой ружье.

Когда погибли Якс и Гелион, они видели, что лицо капитана так и осталось неповрежденным под маской, в то время как голая голова Якса сразу начала разбухать и терять форму, и сейчас Немо больше всего боялся именно за свою голову: вдруг в шлеме откроется какая-нибудь течь? А вот руки, не прикрытые ничем, кроме относительно тонких перчаток, никаких опасений у него не вызывали. Он скользил вниз вдоль стебля, который толщиной не уступал его торсу, стараясь держаться к нему спиной, чтобы всякий, кто вздумает на него напасть, вынужден был сделать это с фронта, а не с тыла.

В самом низу, там, где толстые стебли врастали в общее корневище, оставалось не так много места для маневра, но плавать все же было можно, и он взялся за выполнение первого задания.

Лодка лежала на боку в обширной полужидкой зоне как раз над мешаниной из нервов. Привязанный к ней канат не позволял ей погрузиться в дно полностью. Многочисленные пробоины в корпусе давали сколько угодно возможностей продеть сквозь них другой трос, который Немо принес с собой. С его помощью он надежно и ловко прикрепил лодку к нескольким стеблям. Так вчерашняя жертва сегодня крепко запустила крючья в того, кто ее съел. Неудача, которая состояла в том, что ослепленный Полифем не бежал от них без оглядки, а продолжал охоту, сегодня обернулась для них счастливым шансом.

– Ну вот, тащи меня, если сможешь, – прошипел Немо в глухую тишину шлема.

Теперь перед ним стояла вторая задача, и она очень походила на то, что называется «испытывать судьбу». С берега они различали три придонные зоны, где «пуповины» стражей, в которые были заключены связующие их с хозяином нервы, уходили в грунт. Немо устремился к ближайшей из них и, действуя так быстро, чтобы не успеть испугаться, принялся широкими взмахами серпа косить их направо и налево. Потом нашел горизонтально растущий стебель келпа и, встав на него, выключил мотор.

Когда сверху начали падать каракатицы, он стал по ним стрелять. Они сыпались на него дождем, кружась, точно падающие листья или снежинки, а он расстреливал их на лету, чтобы они не успели коснуться дна своими задними частями и регенерировать хвостовые нервы. Внутренние взрывы раскалывали их вдоль, а некоторые, умирая, выпустили из клювов маленькие колонии яичек, таких же, как те, которые люди нашли внутри черепа.

Немо скосил оставшиеся «пуповины». Серебристый «потолок» над его головой – зона соприкосновения студенистой массы с воздухом – был виден лишь частями из-за алого мельтешения акул, но Немо заметил, как он вздрогнул, когда в него вонзился захватный крюк Сариссы. Значит, канат, который держит плот-наживку, вот-вот лопнет. Он стал действовать быстрее, выбегая из своей засады навстречу тем каракатицам, которые падали слишком медленно, и приканчивая их еще в пути. По меньшей мере половина перерезанных им «пуповин» принадлежала акулам, но от