Назад в СССР: Классный руководитель, том 2 - Евгений Алексеев

наш с Борей столик, заметил, что произошла перемена блюд. Вместо красного рака из помидоров, съеденного лишь наполовину, теперь стояло несколько хрустальных мисок, наполненных салатами. Стараясь не удивляться, наложил себе из каждой. Салат из курицы с грибами, из цветной капусты и зелёного горошка, из яблок с грецкими орехами, из нежной белой рыбы, приправленной тонкими ломтиками помидоров, красного перца, кукурузы. Чего я не увидел, так традиционного салата «оливье». А вот тарелочка с золотистыми тушками шпрот как раз имелась.

— Ты этих салатов не наедайся, — назидательно подал голос Борис. — Тут ещё будет три перемены вторых блюд — рыба, осётр, наверно, или лосось, курица. Шашлык не знаю, сегодня из чего будет. Может из оленины, или из медвежатины. Чего там, — он показал указательным пальцем наверх, — Охотники убили, то и будет. Десерт будет. Пирожные, мороженое, торты.

— А если никого не убили, из чего будет? — усмехнулся я.

— Тогда просто из баранины, телятины и свинины. По-простому.

Я лишь покачал головой от «простоты» блюд, которые подавали здесь. Какая-то мысль засела у меня занозой в голове.

— Боря, скажи, а вот почему за столом нет матери Марины? Она почему не пришла. Ты знаешь?

— Знаю, конечно. Она умерла несколько лет назад. Кирилл Петрович очень переживал, но помочь ничем не смог.

— А Марина? Она как?

— Ну, Марина так страдала, и не передать. Вот и выскочила замуж за этого обормота Игоря, уж очень он её утешал.

Выяснить, как конкретно «обормот» утешал Марину, я не успел, погас свет, но тут же включились софиты, залившие ярким болезненно-белым светом оркестровую «нишу», где ансамбль грянул туш. Особенно старался барабанщик, наяривая на ударных нечто разухабисто-весёлое.

Когда какофония смолкла, луч света высветил в центре зала фигуру мужчины в элегантном темно-синем концертном костюме, с бабочкой, на брюках — лента лампасов. Он жизнерадостно воскликнул хорошо поставленным театральным голосом:

— Мы начинаем наш праздничный вечер, посвящённый несравненной Марине Кирилловне, которая сегодня в пятый раз справляет своё совершеннолетие.

Я прикинул, что следует из этого хитрого эвфемизма — Марине — двадцать три. Но она казалась старше. Впрочем, у женщины невежливо указывать возраст. «Если женщины не скрывает свой возраст, она слишком молода, и ей нечего скрывать. Или слишком стара, и ей нечего терять».

Тем временем ансамбль вновь заиграл бравурную мелодию, хотя и несколько вразнобой, вперёд вышел коротко стриженный брюнет в таком же концертном костюме, что и все остальные члены ансамбля: белые брюки, черный пиджак и галстук. Только рубашка красного цвета, а не белого. Песню я узнал по первым же аккордам — «Королева красоты», которую Муслим Магомаев сделал хитом. Но солист явно не дотягивал по вокальным данным до «бакинского принца», который мог бы петь даже в опере, но делать этого не захотел.

Фразу: «И даже сам я не заметил, как ты вошла в мои мечты. Ты милее всех на свете королева красоты» солист уже спел напротив стола, где сидела Марина. Я не мог разглядеть её лица, что тонуло в полутьме.

Когда солист закончил петь, послышались аплодисменты, и, хотя мне исполнение не понравилось, я тоже похлопал. Борис оторвался от ковыряния вилкой в салате и бросил на меня снисходительный взгляд.

Пока ансамбль исполнял инструментальную пьесу, в которой я расслышал несколько мелодий к хитам 1970-х, рядом с нами нарисовалась официантка с подносом, на котором стояли глубокие тарелки.

— Что будете есть? — вежливо спросила она. — Борщ, суп-харчо, консоме из цыплёнка?

Борис сразу нашёлся:

— Суп-харчо. А тебе что? — повторил вопрос официантки, видно, увидев мою растерянность. — Борщ возьми. Вкусный. Настоящий, из говядины. А консоме — это так, одно название. Куриный суп с лапшой, чесноком и сельдереем.

— Мне борщ.

Официантка аккуратно поставила передо мной глубокую тарелку с рубиновой жидкостью, в которой плавало несколько больших кусков мяса, и айсберг из сметаны. А перед Борисом выставила другую, от которой исходил резкий аромат приправ, у меня засвербело в носу, и я едва сдержался, чтобы не чихнуть.

Ансамбль бросил играть, и ведущий вновь взял микрофон и объявил:

— А теперь перед нами выступит приглашённый гость! Встречайте! Юрий Антонов!

Эти слова не возымели никакого действия на Бориса, который так и продолжал с аппетитом хлебать жутко острый суп, а я едва ложку не выронил. Лихорадочно пытаясь вспомнить, насколько Антонов был популярен в это время. Я-то помнил его чудовищную популярность, с которой даже пыталась бороться пресса.

Когда барабанщик на ударных сыграл громко туш, из двери позади ансамбля выскочил довольной стройный парень с круглым лицом в обрамленье темных длинных волос, крупным носом, одетый в белый костюм и черную рубашку в стиле «Криминального чтива». Поначалу я даже решил, что в этой реальности Юрий Антонов совсем иначе выглядит. Но когда он вошёл в круг света, понял, что это именно тот самый певец, который пел эти песни «в три аккорда»: «Летящей походкой, ты вышла из мая и скрылась из глаз в пелене января» и « Мы все спешим за чудесами, но нет чудесней ничего, чем та земля под небесами, где крыша дома твоего».

Антонов подошёл к микрофону, перекинул со спины электрогитару и воткнул штекер в ящик усилителя. Провёл по струнам, и начал исполнять одну из самых известных песен Давида Тухманова:

Для меня нет тебя прекрасней,

Но ловлю я твой взор напрасно.

Как виденье, неуловима,

Каждый день ты проходишь мимо.

Борис, отщипнув кусочек хлеба, положил в рот, и отправил туда же ложку харчо, прожевав, бросил на меня взгляд с усмешкой:

— Чего не нравится?

— Не очень, — честно сказал я. — Пара самых простых аккордов, минорных.

— Ага. А чего тебе нравится?

— Ну, не знаю. Я западную музыку люблю. Рок-музыку, джаз, кантри. А из наших. Высоцкий, Пугачёва, Пьеха, ну и Мулерман.

— Ну, Пьеху тебе не обещаю, — Борис взял салфетку, промокнул губы и откинулся на спинку кресла, изучая меня с хитрецой в глазах. — А вот остальные должны прибыть.

— Серьёзно? — не поверил я. — Шутишь что ли? Или эта унылая гоп-компания ресторанная будет их песни исполнять?

— Нет, — Борис помотал головой. — Должны приехать. А ты, я смотрю, разбираешься. Так может сам покажешь мастер-класс? Как надо петь?

В голосе парня я услышал издевательские нотки, но не показал виду.

Глава 12