Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова

свою девочку, поцеловать и ответить на ее любовь – все рушилось. Здание общежития охватывалось пожаром, меня тут же увольняли с работы… – По ее щеке скатилась слеза, губы задрожали. – Мне иногда кажется, что меня разорвет от тех чувств, что пришлось затолкать глубоко внутрь. Я обнимала ее, когда она спала. А днем превращалась в безразличное чудовище, неспособное ответить ребенку на любовь. Но все наладилось в другом. Мы больше не голодали. Я получила работу, а потом не стало нужды работать вовсе…

– Зачем было делать из нее эскортницу? – медленно моргнул я.

– Когда за тобой гонится проклятье такой силы, будешь бежать, не размениваясь на средства, – усмехнулась она жестко. – Я знала, что Слава рано или поздно захочет родить ребенка. И дар перестанет действовать на меня.

– Ты убила моего ребенка, чтобы она тебя возненавидела, – догадался я.

Она только часто заморгала, подтверждая мою догадку.

– Роварский бы никогда ее не полюбил, – продолжала она. – От детей я поставила ей имплант. Все в безопасности до тех пор, пока ведьма с даром никого не любит.

– Но инспектор рассчитывал на другое.

– Он хотел влюбить в себя Славу и заполучить блага ее дара. А я просто готовила ей счет в банке. Сейчас, когда Слава больше не зависит от меня и не рискует умереть от голода под забором, я бы хотела вернуть ее любовь. Мне больше не страшно. Ведь у нее есть ты. И что делать со всем этим, решать теперь тебе.

– А какие варианты?

– Я тебя подстраховала, не желая того. Ты ведь не простишь ее. Звери не умеют. А это даст повод Славке всегда сомневаться в твоей любви… Может, это вас спасет. Балансировать между ненавистью и любовью придется научиться. Но мне кажется, ты лучший в этом. – Уголки ее губ дрогнули. – Ведьмак и оборотень в одном. Славка всегда тебя боялась до дрожи. Она будет бояться твою вторую сущность независимо от того, что чувствует к тебе. Вы – идеальная пара. Так мне кажется. Это мне как матери сложно. А тебе будет проще. Я уверена.

– И как так жить? – нахмурился я растерянно.

– А как вы сейчас живете? – с интересом посмотрела на меня. – Вряд ли по-другому. А тебе фартит – ты жив. Уделаешь этого индюка за дверью легко – гарантирую. И в то же время ты Станиславу любишь так, как никто не будет. Или… можешь попробовать рассказать ей все и пожить с ней под забором, – пожала она плечами. – Но о Славе должен кто-то заботиться. Это условие. Страдать будет тот, у кого она живет и на кого рассчитывает. Помимо нее.

– Ее дар не изучен, – упрямо возразил я.

– В твоих интересах, чтобы о нем не узнали и не принялись изучать, – жестко парировала она. – Теперь Слава – твоя. По своей воле – уверена. И ты её не бросишь.

Нам оставили еще несколько секунд тишины, прежде чем мое заклятье разлетелось, и в допросную ворвались псы Роварского.

– Горького схватить! – заорал он мне в спину. – Ты обвиняешься в нападении на высшего инспектора!

Меня успели схватить под руки, прежде чем послышался голос дяди:

– А ну руки прочь!

Маргарита победно мне улыбнулась, а я обернулся к дверям. Рустэм уже вытеснил свору Роварского, сверкая злым взглядом на присутствующих – откуда только узнал?

– Какого черта тут происходит?! Почему не отвечаешь на звонки, и я вынужден узнавать, где ты, в твоей приемной?

Роварский злобно сверкнул на меня глазами:

– Капитан Горький был вызван для дачи показаний по делу прошлого года, о котором я уведомлял вас, – перевел он взгляд на Рустема. – Но в ходе процесса набросился на меня. Я требую разбирательства!

– Разберемся! – Мне тоже досталась порция молчаливого недовольства от главного инспектора. – Вышел вон, Роварский. Доложишь мне о произошедшем! Горький – ко мне в машину. – Тут он, наконец, заметил мать Славы. – А вы?..

– Это Маргарита, моя теща, – представил я женщину.

Она учтиво кивнула Рустэму, и тот растерянно моргнул:

– Вот уж не думал познакомиться с вами в таких обстоятельствах, – протянул ей руку. – Очень рад!

– Взаимно, господин инспектор, – улыбнулась она очаровательно, умело скрадывая хроническую грусть в прозрачных глазах.

– Может, вы тоже с нами проедете?

– Хорошо, – кивнула она, коротко глянув на меня. – С удовольствием познакомлюсь с вами поближе.

Уже когда мы шли по коридору участка, я поинтересовался у Рустэма, откуда он тут взялся.

– Мне Слава позвонила, – сурово глянул он на меня. – Радует, что хоть кто-то в вашей семье взрослый, Давид. На что ты рассчитывал?

– Как и раньше – на себя самого, – огрызнулся я.

– Зад набью и в угол поставлю, – понизил голос Рустем. – Ты мало того что забыл про семью. Снова. Но и о том, что в опасности можешь быть не только ты – тоже. Все в одиночку играешь!

– Так эффективней и мне проще, – не сдавался я.

Мы вышли на холодный воздух. Я подал Маргарите руку и провел ее до машины. Но у дверей она обернулась:

– Я бы хотела покинуть вас сейчас – у вас есть, о чем поговорить, – посмотрела на меня серьезно. – Если тебе понадобятся мои показания…

– Не понадобятся, – отрезал я. – Я вас не подставлю.

– Ладно, – кивнула она, задержавшись на мне взглядом, и протянула визитку. – Я бы хотела встретиться в другой обстановке. Увидеть Славу…

Рустэм молчал рядом, нетерпеливо щурясь на мой профиль.

– Я постараюсь убедить ее встретиться с вами, – заверил я.

– Спасибо, Давид, – улыбнулась она и кивнула Рустэму. – До скорой встречи, господин инспектор.

– Как она оказалась здесь? – повернулся ко мне Ру, когда Маргарита спустилась по ступеням и направилась по улице.

А я поймал себя на ощущении, какая же она неподходящая этой улице и этому городу. Ненастоящая. Жизнь приготовила для нее свою форму и утрамбовала в нее ногами. Страшно представить, через что ей пришлось пройти. В одиночестве.

Я ей верил. Каждому слову. Ничто животное не дернулось на несоответствия в ее рассказе, да и вряд ли должно было. И самое ужасное – дочери не сказать правду, не облегчить душу, а лишь играть по правилам, которые не нарушить. Была ли она права насчет меня? К сожалению, да… Счастье на таких условиях будет сильно горчить моей уверенностью в том, что Слава меня боится.

– Что же ты не допросил? – усмехнулся я, оборачиваясь к дяде. – Я понятия не имею.

– Садись, – приказал недовольно он, открывая двери машины. Сам сел следом: – Рассказывай.

– Я бы не выпускал сейчас Роварского из поля зрения, – с сомнением сощурился я на дорогу. – Он сфабриковал фальшивое дело для проверки