Альтерверс - Анатолий Мухин

Согласитесь, мне нет интереса приходить к вам и показывать фотографии, склёпанные в редакторе. Это моя жизнь. В этих фотографиях. Это моя Москва, к которой я привык и в которую приглашаю вас.

— Юноша, давно вы занимаетесь этой работой? — Егоров продолжал листать фотографии.

— Чуть меньше года. По правде говоря, это моё второе задание, хоть и заданием это назвать сложно. Скорее услуга.

— А ваш этот…

— Дмитрий? Я не знаю, сколько он работает, но он не наш. Он из ФСБ и представляет совершенно другие интересы.

— Вы знаете… Матвей, кажется, да? Вы знаете, Матвей… Мне нравится моя жизнь. Мне нравится она такой, какая она есть. У меня замечательная семья, которую я очень сильно люблю. Работа, которая доставляет мне удовольствие. Отпуска на море. Поймите, дорогой Матвей, я уже не в том возрасте, чтобы кардинально что-то менять в своём укладе.

— Понимаю вас. Но я предлагаю посмотреть на это как на командировку. Вам действительно сулят золотые горы. Представьте, что за несколько лет вы заработаете больше, чем за всю жизнь. Вам и вашей семье выпал шанс стать частью большого, неизвестного круга людей. Тех, кто знает о существовании альтернативных миров.

— Мне до сих пор не верится, что мы говорим об этом.

— Понимаю, — Матвей улыбнулся, — это выглядит как какая-то сказка. Но это реальность, Александр Александрович.

— Матвей, вы мне кажетесь образованным мужчиной. У вас впереди целая жизнь. Скажите, только честно, если бы вам представилась такая возможность, воспользовались бы ею?

— Я знал, кем я хочу стать. СКАР для меня — не просто служба. Это дело моего отца, которое я продолжаю. Дело моей жизни. И я плачу за это цену. Но знаете… Посмотрев один раз на другой мир, абсолютно не похожий на мой, — Матвей вздохнул, — я понял, что это ощущение не сравнится ни с чем. Мы всего лишь песчинки в космосе. И вам, как и мне в своё время, открывается новое знание.

— Вы так юны и наивны, — Егоров улыбнулся, от испуга не осталось и следа, — не обижайтесь на старика. Мыслить о прекрасном, высоком — это очень здорово, но зачастую нам приходится сталкиваться с реальностью, которая, к сожалению, оказывается суровой. Я отказался не потому, что не хочу узнать новые миры или боюсь стать правителем государства. Мне не верится, что я произнёс это вслух. Я отказался, потому что мне это неинтересно. Да и у вас, мне кажется, я слышал нотки сомнения, что эта затея… эм… правильная.

Матвей немного замялся.

— Я не могу это обсуждать, — ответил Матвей, — но вы правы.

— Значит, вам в вашем мире не нужен ещё один Егоров?

— То, что он умер, — естественный ход событий. Он, в конце концов, такой же человек, как и мы с вами. То, что делает моё правительство, — поспешное решение. Оно скорее подошло бы местному политическому строю.

— Расскажите мне. Тот Егоров. Мой дубликат. Он был тиран? Диктатор? Почему вы так не любите его, если в вашей стране демократия?

— Всё поменялось. В самом начале своего пути он действительно сделал многое для нашей страны. Но потом… Я не знаю, что это. Власть? Деньги? Одному богу известно.

От этой фразы Александр Александрович поморщился.

— Иногда возникало ощущение, что человек просто потерял связь с реальностью. Будто нас насильно запихивают на тридцать-сорок лет назад. И, конечно, многим это не нравится.

— Возвращение назад — не всегда регресс. История даёт нам массу примеров.

— Возможно. Только наша проблема в том, что общество в большинстве своём умеет смотреть лишь глазами лидера. Власть периодически оправдывает те или иные действия пресловутой фразой «сейчас такое время», и общество верит. Верит, что есть общий враг, общая вера. Особый путь. Все эти чиновники, разъезжающие на дорогих автомобилях и покупающие дома по всему свету, говорят обычным рабочим, что выбора нет. Но это у них нет выбора. Они заставляют нас смотреть глазами жертвы. Придумывают новых врагов. Всё очень сложно. «Сейчас такое время». А какое «такое» время?

Матвей сделал паузу. За окном с неба сыпались белые хлопья снега.

— Именно поэтому они не могут допустить, чтобы вождь, на образе которого завязано слишком многое, исчез. Ведь тогда к власти может прийти человек, неугодный им. Даже если он будет угоден народу.

— Мне очень жаль это слышать, — потирая висок указательным пальцем, посочувствовал Егоров, — ваш мир схож с нашим.

— Да, только вы не прикрываетесь завесой демократии.

— Это точно, — рассмеялся Егоров. — Спасибо вам, Матвей. Вы многое мне разъяснили. Мне очень жаль, что молодые люди вроде вас и вашего напарника должны плясать под дудку третьих лиц.

— В таких ситуациях я стараюсь думать, что это работа. Ничего больше.

— Мудро, — Егоров немного помолчал. — Надеюсь, у вас не будет проблем из-за моего ответа. Но он окончательный. Я отказываюсь от вашего щедрого предложения.

— Очень жаль, — послышался знакомый голос в коридоре. — Но это уже не вам решать.

Дмитрий зашёл в гостиную к Матвею и Александру Александровичу в сопровождении двух мужчин, вооружённых револьверами.

— Я смотрю, ты неплохо справляешься, — саркастично подметил Дмитрий. — Хорошо, что я оказался рядом.

Матвей посмотрел на Александра Александровича. Лицо замдекана не выражало испуга, но его выдавали глаза.

Двое с револьверами встали у двери, своим видом демонстрируя, что сбежать не удастся, если вдруг у кого-то появится такая глупая мысль. Матвею захотелось наброситься на своего напарника, злость накатила на него яростной волной.

— Не рыпаться, — скомандовал Дмитрий и повернулся к Егорову, — Александр Александрович, вам нужно собрать вещи. Путь неблизкий.

— Что вы себе позволяете? — крикнул Егоров.

Кривая ухмылка нарисовалась на лице Дмитрия. Он достал из кармана мобильный телефон и открыл фотоальбом.

— Ваш сын — крепкий малый. Пришлось поработать.

На фотографии сидел связанный Владислав. Его глаз заплыл и посинел, губы налились кровью, челюсть распухла.

— Супругу и дочь мы не трогали, — Дмитрий перелистывал фотографии, — пока что. У вас нет выбора, товарищ Егоров.

Замдекана обмяк. Моментально к нему вернулись все неприятные ощущения, мучившие его утром.

— Хотя над дочкой я бы поработал, — засмеялся Дмитрий.

— Какого хера? — не выдержал Матвей. — Ты совсем, что ли, страх потерял?

— Рот закрой, папенькина радость. С тобой вообще поговорим отдельно.