Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

Ему никто не ответил. Дождь зачастил, но всем уже надоело обращать на него внимание.

Наконец из избы вышли десятник с сотником. Сотник оказался широк в плечах и спокоен в движениях, сразу видно, что уже не раз получал по ушам и от врагов, и от жизни. В дружине, Ратибор знал, это называли умом. На вернувшегося из корчмы в синяках так и говорили – набрался ума. Такого ума у сотника явно было по самую маковку, и по своей воле он бы за Ра-тибором не послал. Но княжий указ нарушить не посмел, тоже от ума, надо думать.

– Привет, Сердюк, – усмехнулся стрелок – Сотником стал? По всему видать, деньжата появились… И поумнел, поумнел. Раньше как дашь тебе в долг, так хрен потом сыщешь, а тут сам позвал, да еще дружинников приставил, чтоб никто не обидел.

Дружинники приумолкли, с любопытством прислушиваясь к новостям о сотнике, – похоже, о его долгах они еще не слыхивали. Им он точно ничего должен не был, но чужая горесть, известно, бывает лучше собственной радости.

– Трудно было в избу зайти? – нахмурился сотник.

– Ты там деньги держишь? – сощурился стрелок. – Так знал же, что я приду, сам ведь послал дружинников. Мог бы заранее вынести должок.

Щеки Сердюка начали быстро краснеть от злости.

– Владимир наказал тебя под стражу взять, – наконец выдавил сотник.

– А… – В глазах Ратибора мелькнул озорной огонек. – Под стражу? А я думал, в тебе совесть проклюнулась… Так отдашь деньги или нет?

– При чем тут деньги? – Сотник положил ладонь на рукоять меча. – Я на службе…

– Ах вот оно как… – сказал Ратибор и заметил, что стоящий рядом десятник то хмурится, то задумчиво сводит брови. j.

Дружинники совсем притихли, только недоуменно переглядывались, стрелок коротко глянул на них и решил подлить масла в огонь.

– Одно лихо от другого не далеко ходит, – усмехнулся он. – Сегодня долг не отдал, а завтра князя предашь.

Услышав такой поворот разговора, Волк шагнул было остановить друга от опрометчивых слов, но Мара незаметно удержала певца за локоть.

– Что? – проревел сотник. – Да как ты…

Уже плохо соображая от гнева, он» выхватил меч, но Ратибор коротким пинком в локоть выбил оружие.

– Тварь… – охватив зашибленную руку, сквозь зубы процедил Сердюк. – Стража! Чего стали как вкопанные?!

Никто из дружинников с места не двинулся, все взгляды они обратили на десятника, но тот тоже поднял ладонь предостерегающим жестом.

– Что? – задыхаясь от накатившей ярости, прохрипел сотник. – Да я вас всех… В пыль…

Десятник без размаха ударил Сердюка в скулу, и тот рухнул в грязь, распластавшись, как жаба.

– Так вот зачем ты нас супротив Ратибора настроил. – Десятник придавил сапогом спину поверженного. – Долг не хотел отдавать?

– Вы что, с ума посходили? – просипел сотник, отплевываясь от грязи. – Всех на суд, за предательство…

– У меня свидетелей больше, – усмехнулся десятник.

Дружинники согласно закивали головами.

– Сволочи…

– Сам ты сволочь бесстыдная, и судить тебя надо. За то, что, прикрываясь княжьим наказом, сводишь личные счеты. А Ратибор – честный воин. Я его в драке видел.

– Дурак. – Сердюк сплюнул в грязь.

Потасовка в княжьем дворе незамеченной не осталась – один из гридней побежал доложить о драке в терем, и вскоре оттуда вывалила толпа хорошо подвыпивших витязей – человек двадцать, не меньше. Некоторые на ногах держались совсем плохо, падали, когда кто-то слегка толкал их плечом или локтем.

– Чего тут так-кое? – Один из витязей постарался свести разъехавшиеся глаза и рассмотреть подробности, скрытые хмельным маревом.

– Драка… – неуверенно предположил другой.

– Наших бьют? – встрепенулся самый трезвый из компании. – А ну… Навались!

Толпа ринулась в центр двора, сметая суетящихся гридней и переворачивая в грязь блюда с едой. Один из особенно пьяных не удержался и шлепнулся под ноги товарищам, через него покатились кубарем, поминая Ящера и вражьих предков.

– Гады! – выкрикнул самый трезвый и с размаху сунул кулаком в ближайшее ухо.

Звук получился громкий, отчетливый, но тут же утонул в реве, ругани и следующих, еще более добрых ударах. Досталось и стражникам, и десятнику, а сотника едва не затоптали, но он поднялся и принялся раздавать сдачу. На ногах Сердюк держался крепко, поэтому два первых пьяных ряда полегли от его кулаков, как трава под косой, но витязи тоже были не лыком шиты да к тому же превосходили числом. Сотника смяли и разбежались по двору мутузить гридней.

Те, кто поумнее, побросали блюда и дали деру в город; те, кто почестнее, бросились в драку. Кем-то проломили стену конюшни, и перепуганные лошади разбежались по двору, прыгая и лягаясь. Кому-то досталось копытом, и драка набрала новую силу – теперь молотили друг друга гораздо веселей и забористей, не обращая внимания на разбитые носы и губы.

Ратибор хитро ухмыльнулся и, схватив кус мяса с брошенного кем-то блюда, впился в него зубами.

Один из заводил драки рванулся за гриднем на кухню, но там его встретили впятером, разбили ведро о голову и отмолотили половниками. В запале раззадорившийся гридень уронил кадушку с маслом возле печи и залил жаровню. Полыхнуло.

Ратибор потащил Мару и Волка к частоколу, по дороге прихватывая куски разбросанной снеди и кидая ее в мешок с пескариками.

Во дворе уже орали: «Печенеги! Печенеги напали!» Некоторые спьяну хватались за оружие, в стену княжьего терема вонзилась стрела.

У частокола троица отдышалась. Ратибор отодрал зубами последний кусок мяса и швырнул пустую кость в месиво дерущихся.

– На! Пожуй чего! – протянул он Волку кусок копченого бока.

– Все бы тебе жрать! Погоди ты! Город ведь спалят… – нахмурился Волк.

Ратибор пожал плечами:

– Ну, как хочешь.

И нерешительно посмотрел на Мару.

Та молча взяла у него бок и, выбрав место помягче, откусила. Волк глянул на Мару с изумлением. К Ратибору-то он привык, а от девушки такого спокойствия не ожидал.

Ратибор одобрительно крякнул:

– Вот это годится, а то жратва под ногами валяется, а он, видишь ли, брезгует. Город спалят! Да кто его спалит? Порезвятся малость, ну, может, зашибут кого ненароком, так ведь это дело житейское, в княжьей дружине привычное. Поел бы, пока то да се…

– Надо сматываться, а они жрать взялись! Вот парочка! – воскликнул певец.

– Сдурел ты, что ли? Зачем же мы сюда шли, если в самый забавный момент уходить? – ухмыльнулся Ратибор.

– Так нас ведь под стражей вели! – воскликнул Волк.

Ратибор постучал пальцем по лбу:

– Это ты называешь стражей? Ладно, надо узнать, почему Владимир на нас окрысился, – добавил он. – Такие дела и таких людей за спиной оставлять нельзя, а тем более нельзя делать князей врагами. Глупо это и ни к чему доброму не приводит. Князья вообще хороши лишь в двух видах – либо в друзьях, либо в мертвецах. Такие вот дела.

Ратибор вздохнул, потер кулаки и шаг за шагом принялся пробиваться к крыльцу княжьего терема. Мара почти прижалась к его спине, а Волк нехотя отталкивал самых наглых драчунов.

Драка во дворе разгоралась. Уже побили конюха, развалили конюшню, спалили кухню и начали побивать слуг. Некоторые стали хватать зазевавшихся прислужниц, словно дрались не в родном городе, а во вражьем стане. Этих Ратибор безжалостно отправлял кулаками в грязь, даже не заботясь – встанут потом или нет. Девки с визгом разбегались, прикрывая наготу обрывками одежды. Мара с опаской перешагивала через лежащих и ползающих, стараяась от стрелка не отставать, чтобы ненароком не получить шальным кулаком по голове.

Народу во дворе прибывало – на шум и дым сбежались мужики из города, а из терема то и дело выбегали окосевшие от выпитого витязи, с ходу врубаясь в людскую массу. Ратибор заметил, что во двор пробрались несколько подольских воров, но заниматься ими было некогда.

Мару все-таки сбили с ног, тут же на нее навалился какой-то лохматый, распаренный дракой и крепкой брагой муж-ик. Мара закричала.«Ратибор сунул мужику ногой в ребра, присел и добавил локтем по затылку. Хруста за общим шумом не было слышно, но тело обмякло и неприятно задергалось. Стрелок стянул его на землю и помог задыхающейся от стыда и злости Маре подняться.

– Живая? – с напускным безразличием спросил стрелок и потянул ее за руку к крыльцу терема.

Через двери народ бегал в обе стороны, уворачиваясь от ударов и отвешивая