Константин. Аландская Звезда - Иван Валерьевич Оченков

Не надо думать, что при очередном появлении эскадры союзников наши корабли снова укрылись в портах под прикрытием береговых батарей. Напротив, получившие во время предыдущих боев бесценный опыт русские моряки и на этот раз сумели доставить противнику немало неприятных минут.

Стоило неприятелю оказаться близ наших берегов, он тут же становился предметом самого пристального внимания вооруженных минами канонерских лодок. Другое дело, что англичане с французами тоже выучили преподанные им ранее уроки и держались настороже. Поэтому удачные атаки случались теперь гораздо реже.

Гораздо успешнее действовали наши «крейсерские» силы. Больше всех в эти дни отличился базировавшийся на Аландских островах «Громобой». Злые языки говорили, что командовавший им Шиллинг напрасно рискует, пытаясь оправдаться за то, что отделился от уходящего в Атлантику отряда корветов, после чего был вынужден вернуться на Балтику. Но как бы то ни было, ему удалось захватить несколько вражеских транспортов, в конце концов, заставив расслабившихся было союзников вернуться к практике конвоев.

Так в средине июля бравый капитан второго ранга перехватил в Датском проливе парусник «Малага», порт приписки Бристоль с грузом продовольствия для британской эскадры. К слову сказать, в числе прочего там находился запас редких вин, выписанных в свое время находящимся теперь в плену адмиралом Дандасом. Большая часть этой добычи была отправлена в Петербург, за что лично продегустировавший ее государь выразил удачливому рейдеру свое монаршее благоволение и послал драгоценную табакерку в подарок.

Следующий рейд оказался бесплодным, более того, Шиллинг сам едва ушел от преследовавших его французских и английских фрегатов. Зато, когда принявший командование объединенной эскадрой Кокрейн повел ее в Финский залив, «Громобой» вновь сумел отличиться, перехватив еще два транспорта с углем и один с боеприпасами.

Еще одного угольщика, на этот раз французского, взял на абордаж пароходо-фрегат «Доблестный» под командованием капитан-лейтенанта Кострицына. Правда, из-за преследования противником увести его не получилось, поэтому парусник пришлось сжечь. Были и другие успехи, перечисление которых заняло бы слишком много времени и места. Количество же обычных перестрелок и погонь, не приведших к сколько-нибудь значимым результатам, просто не поддается учету.

Конечно, на фоне действий отряда Истомина число захваченных и уничтоженных неприятельских транспортов может показаться ничтожным. Однако следует учесть, что на Балтике в тот момент действовали превосходящие силы союзников и каждый выход в море грозил нашим немногочисленным корветам и фрегатам серьезной опасностью.

Пока легкие силы гонялись друг за другом, мы продолжали лихорадочно готовиться к грядущим сражениям. Экипажи канонерок и малых пароходов усиленно тренировались применению минного оружия. Реконструировались имеющиеся и строились новые батареи. В первую очередь, конечно, в Свеаборге.

По довоенным меркам, прикрывающая финскую столицу крепость имела более чем солидное вооружение. 565 пушек, 200 из которых были бомбическими. Собственно говоря, именно поэтому Пламридж и Парсеваль-Дешен в прошлом году не решились атаковать его, отправившись искать более легкую добычу в Бомарзунде. И, в сущности, были совершенно правы.

Увы, неумолимый прогресс за какой-то год одним махом перевел первоклассную крепость в разряд устаревших. Даже самые дальнобойные орудия нашей крепости могли стрелять в лучшем случае всего на 1200 саженей или 2,5 километра. Между тем новейшие британские пушки с ланкастерской нарезкой посылали свои бомбы, как минимум, вдвое дальше.

Правда, впоследствии выяснилось, что реальная эффективная дальность их лишь немногим превышает полторы тысячи саженей, или 3620 ярдов (3310 м). Не говоря уж о том, что малейшая несоблюдение размерений при изготовлении замысловатой формы снарядов могла привести к заклиниванию и разрыву в канале ствола. Да и если все было идеально, точность все равно оставляла желать лучшего. Но при всем при этом таких орудий у противника было много, а вот у нас…

Готовясь к отражению врага, мы для начала устроили несколько новых батарей, для чего использовали практически потерявшие свое боевое значение парусники. В проходах между островами поставили превращенные в плавучие батареи линейные корабли «Россия», «Святой Андрей» и «Великий Князь Михаил». Пушки с обращенного к берегу борта были сняты и установлены на берегу. Таким образом, артиллерия крепости получила почти три сотни дополнительных стволов, но проблему дальности это не решило.

Для того чтобы хоть как-то выйти из положения, на палубах лишенных мачт и прочего такелажа кораблей поставили по две 48-фунтовых пушки на поворотных станках новой конструкции, что позволяло увеличить сектора обстрела по вертикали и дальность выстрела. Так, при максимально возможном возвышении в 18 градусов, бомбы летели на 1410 саженей (около 3 км)

Кроме того, на главных фортах: Варгене и Густав-Сверде, — были размещены два новейших нарезных орудия Баумгарта. К сожалению, это было все, что мне удалось выцарапать для вооружения крепости. Все адмиралы, генералы и даже сам государь настоятельно требовали в первую очередь укреплять Кронштадт, и никакие мои уверения, что тот и так достаточно защищен, на них не действовали. Но если на мнения их превосходительств мне было плевать, с августейшим братом так не получилось. Пришлось делить и без того незначительное количество новых пушек между кораблями и береговыми батареями, распределяя их буквально поштучно.

Помимо превращенных в батареи кораблей, в оборону крепости были включены два десятка канонерских лодок, 12 «константиновок» с бронированными брустверами и 8 «шанцевского» типа. Кроме того, в мастерских Гельсингфорса днем и ночью шла работа на броненосце «Бомарзунд», еще недавно носившем гордое имя «Пембрук».

Командиром нового корабля стал капитан первого ранга Поклонский, командовавший прежде 120-пушечной «Россией». Уставший отстаиваться в порту офицер буквально вымолил у меня это назначение и теперь деятельно руководил перестройкой трофея. Основу экипажа, как и следовало ожидать, составили его бывшие подчиненные, и только машинную команду пришлось набирать с нуля.

Нельзя не отметить, что жители Великого княжества Финляндского с большим воодушевлением приняли весть о строительстве «финского» броненосца и, как могли, помогали в этом не слишком привычном для нас всех деле. Одни участвовали в строительстве, другие собирали пожертвования, третьи пожелали записаться в экипаж. В какой-то момент я даже подумывал назвать новый броненосец «Вяйнямёйненом» [2], но потом решил, что не стоит подпитывать местечковый национализм. К тому же, Бомарзунд тоже ведь местная история…

Не менее активно шли работы и в Петербурге. Решив не оставлять очередным трофеям прежние названия, ибо в противном случае скоро добрая половина Балтийского флота будет носить английские имена, мы с братом назвали их в честь побед нынешней войны. «Севастополь» и «Петропавловск». Так сказать, начали новую традицию.

«Петропавловск» прежде был фрегатом