Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев

Истомин и сам не понял, как он успел броситься на землю. Плеть из крупных, с кулак, шариков плазмы хлестнула у него над головой и буквально перерубила установленный к борту корабля трап. Изорванные и оплавленные куски металла полетели во все стороны, и легкая конструкция, надломившись, со скрежетом рухнула на землю. А лучемет продолжал лупить, сметая разбегающихся людей и куроча технику. Самому кораблю вреда он причинить не мог, борта рассчитаны были и не на такое, но Истомину, как только он представил, что заряд попадет в открытый люк, стало не по себе.

Ловко перекатившись в сторону, он схватился было за кобуру – в отличие от прошлого раза, личное оружие было у него с собой. А толку? С пистолетом выходить против станкового лучемета – ворон смешить. Истомин огляделся. Ах ты ж! Механик лежал, невидящими глазами глядя в пронзительно-синее небо, и из груди его торчал обломок трапа. Черт!

Стрельба нарастала. Со стороны леса велся плотный огонь, и непонятно было, кто стреляет, из чего, сколько их и как местная служба безопасности пропустила их незамеченными. Или же… замеченными? Правда, отвечали им тоже довольно плотно. Со стороны жилого комплекса велся плотный огонь, здесь тоже двое или трое пуляли в белый свет, как в копеечку, да особист короткими, скупыми очередями пытался достать кого-то, видимого лишь ему. И все равно, огонь со стороны леса превосходил интенсивностью, да и калибрами тоже. Черт! Черт! Черт! Делать-то что?

Пилот должен уметь в любой обстановке сохранять хладнокровие, анализировать ситуаццию и быстро принимать решения. Это настолько фундаментально, что срабатывает независимо от сознания. Вот и сейчас на выбор имелось сразу несколько вариантов, и если героически погибнуть в обнимку с бесполезным пистолетом категорически не хотелось, притворяться мертвым бесполезно, а пытаться сбежать глупо, ибо при такой плотности огня подстрелят моментально, то еще одна мысль выглядела перспективной. И, не теряя даром времени, Истомин начал действовать.

Пригибаясь чуть не до земли, он бегом помчался к кормовой части корабля. Пытаться без лестницы добраться до пассажирского люка нечего было и пытаться. Высоко, даже если каким-то чудом сможешь по обломкам трапа забраться, подстрелят на полдороге. Но на корме есть грузовой люк, здоровенный, с пандусом. И главное, для удобства погрузки он расположен низко, а сам корабль стоит, будто бы присев на задние опоры. Как раз для того, чтобы не мучиться со все той же погрузкой. Люк закрыт, но у Истомина капитанский допуск. А значит, шанс имеется.

Бросок получился что надо. Даже если кто-то видел, куда бежит пилот, и стрелял по нему, Истомин этого не заметил. Даже не почувствовав дороги, он добежал до кормы, провел рукой по коммуникатору – и с легким шипением тяжелая плита из монокристаллического титана пошла вниз, открывая путь внутрь корабля.

Вот это враг уже заметил и открыл ураганный огонь, но Истомин не собирался торчать на виду, ожидая, когда его подстрелят. И даже спуска пандуса не стал дожидаться – просто, как только появилась щель, подпрыгнул, ловко подтянулся и буквально взлетел на броневую плиту. Распластался на ней, перекатился – и вот он внутри. Плазменные сгустки бессильно лупят по броне, но поздно, поздно! Все, теперь ситуация в его руках.

Бежать до рубки далеко, но есть резервные варианты. Например, пост ручного управления вооружением, расположенный как раз в хвосте яхты. Сесть в кресло, активировать пульт, надеть шлем виртуальной реальности. Слишком яркая картинка буквально резанула по глазам – видимо, этим постом никогда не пользовались и толком не настраивали его. Потерпим. Зажужжали сервоприводы. Ну что, уроды, потанцуем?

Яхта была вооружена постольку-поскольку. Так, мелкого хама шугануть. Но здесь и сейчас это был козырный туз. Даже легкое орудие – это артиллерия, и она имеет подавляющий перевес над любым стрелковым вооружением. А корабельные сканеры позволяют видеть, где расположился враг.

Орудийная турель почти мгновенно, за какие-то доли секунды развернулась и прошлась огнем по месту, где засели стрелки. Плазменные заряды под корень срезали деревья, поджигая растительность. Человек от попадания испарялся на месте. К тому моменту, когда автоматика заблокировала нагревшиеся стволы, воевать у противника стало некому. И наступила тишина!

Истомин еще раз обозрел окрестности, аккуратно снял шлем, встал – и его ощутимо шатнуло. Все правильно – рывок по пересеченной местности, а мышцы не разогреты. Адреналин в крови, который сейчас уходит, подобно воде в канализации. Опять заболела рука. Проклятие… Истомин мысленно сплюнул и, держась за стену, вышел в коридор. Дошел до люка… Ну надо же! Времени прошло всего ничего – он даже не закончил открываться. Впрочем, совсем чуть-чуть не закончил. Истомин дождался, когда процесс завершится, сел на край и свесил ноги. Ветер носил туда-сюда лоскуты дыма и запах гари – пушка «Звездного ветра» наворотила дел. Истомину было плевать – он просто чувствовал себя уставшим, сидел и не желал шевелиться.

– Чего расселся? – особист подошел, громыхая ботинками, тяжело поднялся по пандусу и сел рядом. – Герой…

– А чего не так?

– Да все так. Вот только положил тут всех. Ну хоть бы одного для вдумчивой беседы оставил…

– Может, еще найдете кого?

– Уже подняли коптер, осмотрелись – одни трупы в состоянии «голова здесь, а задница на орбите».

– Ну, извини. Что мне, мужским половым органом по башке их глушить было?

– Да к тебе-то без претензий. Это я так, злюсь. Ты нас, откровенно говоря, спас. Но кто это был, выяснять теперь придется долго и мучительно. И все расклады меняются.

– Ничего, справишься.

– А куда я денусь? Мне за это жалованье платят, на пенсию выход льготный и молоко за вредность дают. Улыбнулся? Уже неплохо. Потому что я тебя сейчас огорчу. Итак, молодой человек, вы готовы спасти мир?

– Не готов и не желаю. А что?

– Ну, тогда я тебя вдвойне огорчу.

– И чем же? Тем, что утечка идет откуда-то сверху? Так это я и без того понимаю. Не дурак, чай.

– Отлично. А значит, ты понимаешь, что это или местные, причем из самой верхушки, или… Или наши, с «Ирбиса».

– Что? А ты не охренел ли?

– Я обязан подозревать всех. И из этого сейчас выпадаем только мы с тобой. Причем ты меня подозревать имеешь право.

– Даже так? А почему тогда для меня особая милость? Из-за родителей?

– Нет. Просто ты не знал место и время.

– Тоже верно. Правда, место наверняка знали многие.

– Логично. Уговорил. Буду подозревать и тебя. А сейчас к делу. Мы загружаем народ…

– Это если хоть кто-то уцелел.

– Все живы. Ты думаешь, теми жалкими ракетами,