Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев

или как минимум развивать периферическое зрение. Очень, знаете ли, повышает шансы на выживание. Истомин же хотел жить долго и, по возможности, счастливо. Так что и зрение развил, и доверять ему научился, и, что немаловажно, адекватно реагировать на увиденное. А потому, когда засек не движение даже, а чуть шевельнувшуюся тень, немедленно бросился туда, на ходу доставая пистолет.

Стоит признать, тем, кто проектировал это оружие, в свое время достало ума понять: стрельба внутри звездолета может обернуться проблемами. Нет, разумеется, никакая пуля не сможет пробить бронированную обшивку, ни извне, ни изнутри. Вот только любой корабль – путь компромиссов между возможностями, массой, скоростью… Таких критериев можно назвать не один десяток, и не последний из них стоимость.

Так вот, корабль, внутри которого все будет прочным, снарядо-пуленепробиваемым и при этом относительно компактным, легким, вместительным создать можно. Теоретически. Но дорого – это с гарантией. И уж явно не по средствам для планеты, которая живет-то, может, и неплохо, но по формальным характеристикам соседи могут, кривя губы, называть ее граждан нищими. Больше того, подобные корабли чрезмерно дороги для монстров вроде Империи или, к примеру, Англосаксонского Союза. И конструкция практически всех кораблей подчинена этим ограничениям. Так что на корпусе, разумеется, никто экономить не будет, а вот внутри более-менее серьезной прочностью обладать будут разве что несущие переборки. А все остальное можно легко повредить, к примеру, обычной пулей. Например, разнести вдребезги блок управления двигателями, что примерно через минуту приведет к превращению корабля в облако атомарной пыли. И вариантов исчезнуть вместе с кораблем разными, но одинаково неприятными способами имелось множество. Что и наложило ограничение на личное оружие космонавтов.

Малоимпульсный патрон сохранял убойную силу на дистанции метров пять, не более, имел малый калибр и не был в состоянии пробить даже относительно тонкие бронепластиковые дверцы и стенки. В результате стрелять им в корабле было практически безопасно, а что дистанция поражения невелика – так и пространство здесь ограниченное. И, ясное дело, такое оружие практически бесполезно вне корабля – мало того что эффективно на смехотворной дистанции, так и останавливающее действие ничтожно. Вне корабля носились совсем другие модели табельного оружия, и поменять его, едва попав на борт, становилось у опытного космонавта чем-то вроде условного рефлекса.

Сейчас этот рефлекс играл на стороне Истомина. Хотя бы потому, что он мог стрелять в того, кто тут гуляет без разрешения, не боясь промахнуться. Но он все же надеялся, что до этого не найдет. И, как выяснилось, не ошибся.

Возмутитель спокойствия обнаружился буквально за вторым поворотом и оказался мальчишкой лет десяти, мелковатым, черноволосым, с живыми, но сейчас испуганными глазами. Самый говнистый возраст, когда дети лезут, куда их не просят, и остановить их можно разве что связав. И то ненадолго. Пилота он испугался, естественно, кто ж не боится направленного в лицо пистолета, но страх испарялся буквально на глазах, уступая место любопытству. Вот ведь, чтоб его!

– Ты кто такой? Зовут тебя как? И что ты здесь делаешь?

Пацан молчал. Не понимает? А вот не факт. Дети очень легко обучаются, этот же, пускай и не слишком долго, прожил бок о бок с местными. Стало быть, слышал, как они разговаривают, сам наверняка вынужден был что-то говорить, хотя бы на уровне «подай мне карандаш» или «не толкайся». Впрочем, мог и принципиально не учить язык, особенно если взрослые когда-то напели ему в уши о своей избранности и превосходстве над всеми подряд. Ох уж эти туземцы, вечно с ними морока.

Ухватив мальчишку за шиворот, Истомин мрачно посмотрел тому в глаза и увидел, как в них возвращается страх. И что дальше? О-ох! Продолжая держать его, как нашкодившего щенка, он быстрыми шагами подошел к тяжелому бронированному люку, заменяющему двери. Разумная предосторожность, если что – не дай Космос, реактор пойдет вразнос или еще какая-то непредвиденная пакость случится, самая толстая переборка защитит экипаж. Со взрывом не справится, конечно, а вот от излучения вполне сможет. И вот этот самый люк он, выходит, не заблокировал. Любой может подойти да кнопку нажать. Дерни за веревочку – дверь и откроется. Идиот!

– Вероника! Доната! Кто-нибудь, чтоб вас! А ну галопом сюда!

Он, честно говоря, менее всего ожидал, что кто-то его услышит. Хотя бы потому, что не включил внутреннюю связь и орал больше для того, чтобы выплеснуть злость максимально безопасным для окружающих способом. Это, к слову, вполне удалось. Но, как выяснилось, у корабля была вполне приличная акустика, и его рев прокатился едва не до рубки. Во всяком случае, материализовались перед ним обе вызываемые, причем одна с мокрыми волосами, а вторая в криво застегнутой блузке. Из душа вытащил? Или из койки? Это даже неплохо – почему кто-то должен отдыхать, пока командир в поте лица вкалывает?

– Это – что?

– Это? – девушки переглянулись, и инициативу тут же перехватила Доната. Логично, она же все-таки учитель, а Вероника – администратор. Которая, к слову, вообще непонятно, зачем была сюда направлена. И вполне логично, что учительница лучше знает своих подопечных. – Это – Фарид.

– Мне плевать, как его зовут. Что он здесь делает? Он должен в каюте сидеть, а я его в машинном нашел. Сунется не туда, куда нужно, замкнет какую-нибудь цепь. Там некоторые на пять тысяч вольт, а есть и на десять. И кто потом возьмет метелку и совок?

– Зачем?

– Чтобы аккуратно смести пепел и высыпать его в помойное ведро.

Доната пристыженно замолчала. Очевидно, такой вариант попросту не приходил ей в голову. Истомин вздохнул: проводить воспитательные беседы он не любил совершенно. Честно говоря, он вообще был неконфликтным человеком, и такие разговоры его здорово выматывали. Но – положение обязывает. Сделав несколько глубоких вдохов, дабы всем вокруг показать, что с трудом, но все же успокоился, а потом резюмировал:

– Ремня дали? По глазам вижу, что нет. Всыпьте как следует и заприте в каюте. Будет хуже, если я сам этим займусь. Бегом!

Исчезли как по волшебству, надо же. Истомин вздохнул, посмотрел на часы. Есть два часа на то, чтоб поспать. А потом опять в рубку – близится момент коррекции. И, что характерно, делать его придется вручную…

Когда он вошел в рубку, никто со стороны не догадался бы, что Истомин вымотан до предела. Что тому виной, молодой и крепкий организм, пара часов сна, которые все же удалось выкроить, или ударная доза кофе, оставалось лишь гадать. Можно не сомневаться, когда-нибудь организм будет мстить за подобное издевательство, но до этого момента нужно еще