Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев

Истомин, подумав секунду, тоже вооружился чашкой бодрящего напитка и сел напротив. Несколько секунд они пялились друг на друга, затем пассажир неловко поскреб куцую бороденку и сказал в пространство:

– М-да!

Истомин промолчал, Ему, честно говоря, плевать было на мнение данного субъекта о чем бы то ни было. Да и внешность того к почтению не располагала. Средний рост, костлявый какой-то – суповой набор, даже на гуляш мяса не останется. Обильно тронутые сединой волосы, пребывающие в беспорядке. Какой-нибудь художник назовет его «творческим», а обычный человек «неряшливым». Бороденка, опять же седая и куцая… Оденьте на получившееся создание потрепанные, хотя и чистые джинсы в компанию к столь же потертой футболке, тапочки на босу ногу – и, в принципе, все.

Пассажир ждал. Недолго. Убедившись, что капитану плевать, и он сейчас просто допьет кофе и уйдет, мужик вздохнул и негромко сказал:

– Как меня зовут, вы уже знаете.

– Запомнил только первую часть, – безразлично ответил Истомин.

– Ну и ладно, меня все так запоминают, – махнул рукой «интеллигент». – Как вас зовут, я знаю.

– Ближе к делу, если можно. Взаимные расшаркивания меня не интересуют в принципе. Если меня разбудили, то я могу рассчитывать, что по делу?

– Вы, имперцы, в своем репертуаре – мрачные и деловитые… А насчет по делу… Да, конечно. Скажите, капитан. Верно ли я предположу, что вы не имеете большого опыта работы с силовыми установками?

– Верно. – Отрицать не было смысла. Да и с какого переполоху? – Я пилот. Остальное по остаточному принципу.

– Как и везде, – понимающе кивнул собеседник. – А вот я, так уж получилось, корабельный механик.

– Да? – Истомин удивленно приподнял брови. – И что с того?

– Я был механиком на «Жане Рибо». Но этим мой опыт не ограничивается. Приходилось ходить на разных судах. В том числе на малотоннажных транспортах серии «Гамбург». Просто чтоб вы поняли: корабль, на котором мы сейчас находимся, немного перелицованный и облагороженный пассажирский вариант именно этой серии.

– Очень интересно. И что из этого следует?

– А то, что где-то через семь-восемь часов двигатели сдадут, и дальше нам придется думать, как выбираться.

– Та-ак. – Сонливость как ветром сдуло, и Истомин, внутренне подобравшись, совсем по-новому взглянул на собеседника. – Пожалуйста, с этого места подробней.

– А чего тут подробней? Двигатели этой серии очень надежны – но исключительно до тех пор, пока исправно работает все дополнительное оборудование. А дальше возможны варианты. Если конкретно применимо к данному случаю, то у нас барахлит система охлаждения. Несильно, однако же по звуку определить можно.

С точки зрения Истомина, по звуку тут определить что-либо вообще не получалось. Приглушенные, благо изоляция неплохая, и вдобавок работают одновременно множество агрегатов. Но – почему нет? В конце концов, он по дрожи штурвала ощущает, когда истребитель выходит на предкритические режимы. Почему здесь человек опытный не сможет уловить фальшивые нотки в слаженном оркестре?

– Что дальше?

– То, как она звучит сейчас, ни о чем особом не говорит. Но звук постепенно меняется, и, если судить по нему, эффективность работы охладителей падает. Не удивлюсь, если температура уже поднялась на пару градусов. Нестрашно, однако скоро будет хуже.

– Я вас понял. Двигатель навернется.

– Думаю, нет, однако автоматика его вырубит.

– В данном случае одно и то же. Нас или на атомы разнесет, или придется экстренно выходить из гиперпространства.

– Я думаю, не так все страшно. Когда начнется перегрев, автоматика нас предупредит, но времени на принятие решения останется минимум.

– Я вас понял, – Истомин поставил чашку и остервенело поскреб затылок. – Предложения?

– Давайте вначале поглядим, что да как. А потом уже решим. В конце концов, могу на время полета поработать за механика. Все равно сидеть и глушить пиво скучно.

– А что вы хотите взамен? – Истомин не обольщался, делать хоть что-то просто так, без оплаты, несовместимо с моралью истинного европейца. И он не ошибся.

Жан поскреб затылок и ответил:

– Когда все закончится, порекомендуете меня тем, у кого взяли этот корабль. Вряд ли у них много специалистов, а мне пора остепениться и осесть где-то. Жениться, детей завести.

– Вполне понятное желание, – кивнул Истомин. – Только вот, боюсь, мое слово вряд ли будет хоть что-то значить.

– Вы, главное, меня с ними сведите, – усмехнулся механик. – А как договариваться пускай будет моей проблемой.

Логично, а главное, вполне по-мужски. Истомин посмотрел на «интеллигента» уже другими глазами, подумал немного и кивнул:

– Хорошо. Если сможете объяснить, почему вначале решили улететь, а теперь раздумали.

– Потому что сейчас подвернулась возможность получить рекомендацию и устроиться на хорошую работу.

– То есть не хотите упускать перспективный шанс? Мотивы ничуть не хуже любых других. Что же, я вас порекомендую – думаю, хорошие механики принесут этой планете немалую пользу.

– Я тоже считаю, что для них, да и для вас это неплохая сделка. Пойдем?

– Прямо в этом?

Жан посмотрел на свою одежду и развел руками:

– Ну а что поделать? Другой у меня все равно нет – погибла вместе со звездолетом. Но не переживайте так – я найду, что можно надеть.

И действительно, нашел. Просто, войдя в машинное отделение, провел кончиками пальцев вдоль неприметного шва на переборке – и та вдруг повернулась, открыв удобный шкафчик с несколькими комбинезонами, чистыми до хруста. Как пояснил Жан, на «гамбургах» он располагается здесь же, только никто не маскирует его столь тщательно – просто смысла нет. А в остальном один в один, даже замок остался без изменений.

Натянув комбинезон, механик сразу изменился – и внешне, и, кажется, внутренне. Теперь это был уже не спившийся интеллигент, разменявший пятый десяток, а вполне уверенный в себе профессионал. Даже моторика движений изменилась. Над пультом колдовал не более минуты, после чего показал Истомину и кривую роста температуры, и график падения давления в системе охлаждения, и много чего еще. А затем, тщательно проанализировав данные, очень быстро, за каких-то пару минут, нашел причину. Мельком глянул – и некоторое время неприличными словами ругал тех, кто вставляет распределительный блок, не проверив крепление форсунок, да еще и так, словно топором его забивал. Царапины на корпусе внушали трепет своими размерами. Впрочем, никакой угрозы они не представляли, так что ремонт свелся к аккуратной протяжке сальников и кратковременному запуску резервного насоса для восстановления давления в системе. Правда, обоим пришлось изрядно повозиться – конструкция всего этого великолепия, как и положено немецкой технике, отличалась высоким качеством инженерного дизайна и неудобством в обслуживании. Но – справились, конечно, деваться-то все равно