Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

В центре деревни, у амбара с деревянными стенами, покрытыми трещинами и пятнами от дождей, стоял Ван Чжэн, 42-х летний командир отряда, коренастый, с короткими чёрными волосами, тронутыми сединой, и глубокими морщинами на лбу, вырезанными годами борьбы и бессонных ночей. Его тёмные глаза, внимательные, но усталые, следили за бойцами, отрабатывавшими манёвры на поле, где грязь уже хлюпала под ногами, а дождь начинал усиливаться. Его серая куртка, с потёртыми локтями, была застёгнута под горло, а лицо выражало тревогу, скрытую за маской решимости. Он думал о семье, оставленной в другой провинции, о письмах, которые не доходили, и о японцах, чья тень нависала над Шэньси.

Рядом, у грубо сколоченного стола, заваленного картами, исписанными чернилами, и донесениями, сидел Ли Юн, молодой и худощавый боец, его пальцы теребили ремень старой винтовки, чей затвор скрипел, словно жалуясь на годы службы. Его молодое лицо, с гладкой кожей, было напряжено, глаза бегали от Вана к полю, где неопытные бойцы путались в строю. Ли вспоминал свою деревню, сожжённую два года назад, и клятву, данную матери, — бороться до конца.

Чжан Мэй, 30-летняя разведчица, с короткими чёрными волосами, перебирала бумаги, её пальцы двигались быстро, а лицо оставалось сосредоточенным, скрывая страх, что её донесения могут опоздать. Она знала, что японцы близко, и каждый день приближал катастрофу.

Крестьянин Лю Хай, с мозолистыми руками и усталым лицом, принёс корзину с рисом, его рубаха, мокрая от работы, липла к спине, а глаза, тёмные и тревожные, следили за бойцами, словно ища в них надежду для своей семьи. Советский агент Григорий Волков, высокий, с седыми висками и строгим лицом, стоял у входа в амбар, его взгляд, холодный и цепкий, скользил по деревне, отмечая каждое движение. Он думал о Москве, о приказах начальства, о тонкой игре, которую вёл Сталин, следя за Японией и Европой.

Новые лица окружали штаб. Чэнь Линь, 20-ти лет, худой боец с горящими глазами, полный энтузиазма, но скованный страхом, сжимал винтовку, словно она была его единственной опорой. Он мечтал о славе, но каждый выстрел на учениях напоминал ему о смерти брата, убитого японцами. Сяо Фэн, крестьянка, с длинными косами и потёртой юбкой, стояла у амбара, её глаза, полные тревоги, следили за сыном, Лю Сяо, игравшим у реки с другими детьми. Она вспоминала мужа, пропавшего в прошлом году, и молилась, чтобы сын не увидел войны. Лю Сяо, с невинным взглядом, теребил палку, строя плот из веток, но его вопросы о японцах пугали мать.

Ветеран Хуан Вэй, 47-ми лет, с циничной улыбкой и шрамами на руках, чистил винтовку, его движения были автоматическими, а мысли — горькими, полными воспоминаний о прошлых поражениях.

Ван Лихуа, крестьянка, с усталым лицом и натруженными руками, несла воду в глиняном кувшине, её глаза выражали смесь веры в дело и отчаяния за будущее деревни. Чжао Мин, импульсивный боец, с быстрыми движениями и громким голосом, спорил с товарищами, его вера в победу была фанатичной, но необузданной. Цуй Фан, крестьянин, с худым лицом и бегающими глазами, стоял в стороне, его руки дрожали, когда он думал о японских агентах, обещавших ему рис за сведения. Мао Чжи, боец, с твёрдым характером, но внутренними сомнениями, проверял патроны, разрываясь между желанием сражаться и страхом за сестру, оставшуюся в другой деревне. Чжан Юй, старейшина деревни, с седыми волосами и мудрым, но усталым взглядом, сидел у хижины, его размеренный голос успокаивал крестьян, но в душе он боялся, что война уничтожит всё.

Ван Чжэн, оглядев бойцов, маршировавших в грязи, сказал Ли Юну:

— Юн, проверь, чтобы все были на позициях. Японцы не дадут нам времени на ошибки.

Ли, вскочив, ответил:

— Командир, мы стараемся, но винтовок не хватает. Половина не стреляет, патроны ржавые, затворы заедают.

Ван, сжав кулак, повернулся к Волкову:

— Григорий, Москва обещала помощь. Где же она? Мы не можем драться с пустыми руками.

Волков, шагнув к столу, ответил:

— Запрос отправлен, Ван. Молотов знает ваши нужды. Оружие и еда придут, но доставка через горы займёт недели.

Чжан Мэй, отложив донесение, вмешалась:

— Недели? Разведка видела японский патруль в пяти ли от реки! Они ближе, чем мы думали, Григорий. Июль — это точная дата, но они могут ударить и раньше.

Волков, посмотрев на неё, ответил спокойным тоном:

— Москва знает ваши потребности, Мэй. Но вы должны держать дисциплину. Слухи о предателях среди ваших уже дошли и до Москвы. Японцы платят за сведения, а крестьяне голодны и соглашаются сотрудничать с ними.

Ван, шагнув к нему, сказал голосом, дрожащим от гнева:

— Предатели? Назови имена, Григорий, если ты знаешь их. Я не потерплю крыс в отряде.

Волков, пожав плечами, ответил, его взгляд скользнул по карте:

— Пока это слухи. Но Цуй Фан вёл себя странно. Вчера его видели у реки, он говорил с чужаком.

Чжан Мэй, сжав кулак, сказала:

— Цуй? Я видела, как он шептался с кем-то. Если он предал, мы все пропали. Он же все про нас знает.

Ли Юн, сглотнув, сказал, его голос был полон тревоги:

— Командир, крестьяне боятся. Лю Хай говорил, что японцы жгут деревни. Если мы не защитим крестьян, они уйдут к врагу. Думая, что их оставят в живых.

Лю Хай, стоя у корзины с рисом, кивнул, его лицо было мрачным:

— Моя семья в соседней деревне, командир. Дети голодные, жена больна. Если японцы придут, что я им скажу?

Ван, посмотрев на него, ответил:

— Лю, мы сражаемся за вас. Собери крестьян, пусть помогают нам. Без них мы не выстоим.

Сяо Фэн, подойдя с кувшином воды, сказала:

— Командир, я верю вам. Но мой сын, Лю Сяо… Если война дойдёт до нас, где ему прятаться? Японцы ведь не посмотрят, что он ребенок.

Ван, встретив её взгляд, ответил, стараясь скрыть сомнения:

— Сяо, мы защитим вас. Но ты должна держать людей вместе. Говорить им, чтобы доверились нам. Страх — наш враг, как и японцы.

Ван Лихуа, ставя кувшин, добавила:

— Командир, я видела, как японцы жгли поля в прошлом году. Мы отдаём вам рис, но если еды не хватит, люди разбегутся.

Чжан Юй, сидя у хижины, сказал:

— Ван, крестьяне верят тебе. Но страх сильнее веры. Если Москва не поможет, японцы сметут нас.

Ван, сжав челюсти, ответил:

—