Системный Кузнец - Ярослав Мечников

— Неплохо, — простое слово, но в его голосе не было ни снисхождения, ни насмешки.

Я стоял напряжённый, ожидая продолжения. Критики? Указания на ошибки? Совершенно не знал, чего ждать. Но вместо этого Арн перехватил рукоять здоровой рукой и меч ожил в его хватке. Он сделал несколько коротких, режущих движений в воздухе и послышался тихий свист. Мужик не просто махал им, он чувствовал баланс, вес и то, как клинок отзывается на каждое движение.

— Спустил кромку?, — прищурил глаз, проверяя линию лезвия на свет. — Иначе никак — добрую отметину оставил клык вожака. Проклятые твари.

Опустив меч, посмотрел мне прямо в глаза. Во взгляде больше не было той отстранённости, с которой тот глядел вчера, появилось что-то новое — намёк на товарищество. Будто этой работой я перестал быть для него просто «пацаном», а стал кем-то полезным. Ещё не равным, нет. Но уже не пустым местом.

— В другой раз башкой подумают, прежде чем лезть. Добрую трёпку мы им задали, — уголки губ воина дёрнулись в подобии улыбки, а в глазах сверкнул холодный огонёк.

Арн снова перехватил меч обеими руками, чтобы лучше его рассмотреть, и в этот момент его лицо исказила гримаса боли. Седобородый поморщился и мышцы напряглись на раненом плече.

Эта сдержанная похвала влила в меня такую уверенность, что я осмелился спросить.

— А это?.. — кивнул на его плечо.

— Почти достал, — охранник поморщился, вспоминая. — Если бы не ваши парни… — говоря, видимо, про охотников, — тварь вцепилась бы мне в шею. У этих Каменных хватка мёртвая. А так — только когтем полоснул.

Картина представилась жуткая. Огромный зверь несётся на тебя, угрожая разорвать горло. Мысли тут же бросились вскачь, порождая вихрь вопросов. Какая у охраны лагеря Закалка Тела? Насколько они слабее охотников, раз им понадобилась их помощь? Что ещё можно для них сделать? Вопросы проносились в голове, сменяя друг друга, как в калейдоскопе.

Не успел задать ни одного, когда сухое покашливание за спиной Арна вернуло в реальность.

— Кхм… И долго лясы точить будете? — проворчал Кнут, подходя ближе. — У меня смена впустую простаивает, кирки битые. А ты тут разговоры разговариваешь. Кончай баклуши бить, парень, за железо берись.

Ворчание деда не вызвало ни страха, ни раздражения, ведь внутри разливалось пьянящее чувство триумфа. Меч оценили.

Воин медленно обернулся к старику.

— Подождёт твой инструмент, — голос спокоен, но в нём прозвучала сталь. Шраматый окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы: дрожащие от перенапряжения руки, мертвенно-бледное лицо, мешки под глазами. — Пацан всю ночь пахал. Пусть отдохнёт немного. Голоден, небось?

Не просто голоден. Желудок буквально сводило спазмом, требуя еды.

— У меня есть своё, — выдавил тихо.

— Твои харчи с тобой и останутся, — отрезал Арн. — Поешь с нами. В казарме. Нормальной и горячей еды.

Мужчина кивнул в сторону выхода, затем развернулся и, не говоря больше ни слова, направился наружу.

Внутри меня разразилась битва. С одной стороны — невероятная возможность. Попасть в казарму охраны, поесть с ними за одним столом… Это был шанс показать себя — может, мужик и впрямь замолвит за меня словечко. Да и просто поесть чего-то горячего и сытного, не тратя свои запасы — сродни празднику.

Но с другой стороны — кирки. Они всё лежали на полу, и казалось, их огромная тень накрывает меня с головой, не давая покоя.

Но отказаться было нельзя, эта возможность манила больше тревоги не успеть с работой. Скрипя сердцем, шагнул за Арном, проходя мимо старика. Тот смерил меня презрительным взглядом.

— Сам же сказал, до заката, — прошипел дед мне в спину. — Не видать тебе хорошей руды, парень.

Я остановился на мгновение, не оборачиваясь.

— Успею, — сказал твёрдо, бросив уверенный взгляд через плечо.

И вышел из душного сарая.

Шёл за широкой спиной Арна. Солнце уже поднялось над частоколом, заливая ярким светом внутренний двор. В его лучах снег на вершинах огромных горных хребтов, опоясывающих лагерь, вспыхнул ослепительно-белым.

В самом комплексе вовсю кипела жизнь. Из плавилен валил густой дым, слышался стук молотков плотников, латавших частокол. Но я заметил кое-что странное. У зева шахты, откуда должны были с грохотом выкатывать руду, толпилось с десяток шахтёров. Мужчины не работали. Кто-то сидел на корточках, лениво ковыряя землю палкой, другие стояли, тихо переговариваясь. Один жевал что-то из тряпичного узелка — то ли завтрак, то ли просто перекус.

Почему они не в шахте?

Первая мысль — вынужденный перерыв. Неужели из-за кирок, которые я не успел сделать? Вряд ли работа целой шахты зависела от двух десятков инструментов. У них должен быть запас, ведь ещё вчера вечером смена выходила — значит, работа велась. Нет, тут что-то другое. Проблема, о которой я не знал, лишь вспомнил, что Старик Борг говорил про каких-то падальщиков. Может, это из-за них?

Мы прошли по узкой тропинке к большому срубу — самому длинному зданию в комплексе после усадьбы Главы. Арн толкнул тяжёлую дверь, и мы зашли внутрь.

Меня окутал густой и невероятно вкусный запах. Запах жареного мяса, лука, горячего хлеба и крепкого травяного отвара. Тут же слюнки потекли от такого аромата.

Помещение было одним большим и длинным залом, служившим одновременно и столовой, и казармой. Вдоль стен стояли два ряда грубо сколоченных двухъярусных нар, на некоторых были аккуратно сложены серые шерстяные одеяла. Посреди зала — три длинных стола из тёмного дерева и такие же тяжёлые лавки. В дальнем конце зиял обложенный камнем очаг, в котором весело потрескивали поленья. Над ним, на толстом железном крюке, висел огромный закопчённый котёл, из которого и исходили божественные запахи.

Возле очага хлопотал однорукий повар, ловко орудуя большим черпаком. Человек десять охранников, уже без брони, в простых рубахах, сидели за столом. На стенах висели запасные мечи, щиты с эмблемой каменного кулака и несколько трофейных голов зверей.

В дальнем конце стола, отделившись от остальных, сидели охотники. Йорн молча ел свою похлёбку, отламывая куски от ржаной лепёшки. Напротив него Брок ссутулился над своей миской, будто боясь, что ту отнимут. Мужчина выглядел измотанным и его обычная прыть сменилась угрюмой миной. Лишь Киан сидел вальяжно, откинувшись на лавке. Его тарелка была уже пуста, и он, протирая лицо тряпицей, бросал оценивающие взгляды то на солдат