Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев

— Да? — ответил Ларс, стараясь звучать ровно, хотя сердце забилось быстрее. — С кем имею дело?

Мужчина слегка улыбнулся, его тон был тёплым, но с едва уловимой твёрдостью.

— Моё имя вам ничего не скажет, господин Эклунд. Но у меня есть к вам разговор. От человека, который ценит вашу… способность замечать детали.

Ларс почувствовал, как напряжение сжало грудь. Он быстро оглядел парк: пожилая пара кормила уток у пруда, дети с деревянными обручами носились по траве, но никто не смотрел в их сторону. Белка, словно почуяв его беспокойство, шмыгнула в кусты, уронив орех. Ларс поправил пиджак, выигрывая время.

— И кто этот человек? — спросил он, стараясь, чтобы голос не выдал тревоги.

— Он ждёт вас, — мужчина кивнул в сторону аллеи, где виднелась тень автомобиля. — Машина недалеко. Пройдёмте.

Ларс колебался. Это могла быть ловушка — Абвер, Москва или кто-то третий, о ком он не знал. Отказаться значило вызвать подозрения, а соглашение могло привести к ещё большей опасности. Он посмотрел в глаза мужчине: в них не было угрозы, но и не было тепла. Ларс кивнул, внутренне собираясь.

— Хорошо. Пойдёмте.

Они вышли из парка, где у обочины стоял чёрный Opel, неприметный, но с блестящими хромированными ручками, выдававшими его принадлежность к кому-то важному. Водитель, молодой парень в штатском с коротко стриженными волосами, молча открыл заднюю дверцу. Ларс сел, мужчина занял место рядом. Машина тронулась, плавно скользя по улицам Берлина, где толпы пели, размахивали флагами и смеялись под звуки духовых оркестров. Витрины магазинов сверкали, уличные кафе были заполнены людьми, а воздух пах жареными каштанами и свежим пивом. Ларс пытался понять, куда его везут, но мужчина молчал, глядя в окно, словно изучая город, который знал наизусть.

— Куда мы едем? — наконец спросил Ларс, стараясь не выдать волнения.

— К человеку, который хочет вас видеть, — ответил мужчина, не поворачиваясь. — Не волнуйтесь, господин Эклунд. Это будет интересный разговор.

Через полчаса машина остановилась у знакомого дома в Груневальде. Резиденция Канариса, окружённая высокими соснами, выглядела почти идиллически в тёплом вечернем свете. Сад пестрел молодой травой и первыми цветами, гравийные дорожки блестели после утреннего дождя, а окна из красного кирпича отражали закатное небо, окрашенное в розовые и оранжевые тона. У входа их встретил адъютант — молодой, в штатском, с холодным взглядом, который, казалось, видел всё и ничего не выдавал. Он молча кивнул и провёл Ларса в холл. Мужчина, сопровождавший его, остался у машины.

Холл был знаком: дубовые панели, отполированные до блеска, отражали свет хрустальной люстры, свисавшей с потолка. Персидский ковёр с затейливым узором заглушал шаги, а в воздухе витал аромат свежесрезанных роз и лилий, смешанный с запахом воска и свежесваренного кофе. Адъютант указал на дверь гостиной.

— Господин Канарис ждёт вас, — сказал он и исчез, оставив Ларса наедине с его мыслями.

Ларс поправил галстук, чувствуя, как пот выступает на ладонях. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, и вошёл в гостиную. Вильгельм Канарис стоял у камина, глядя на тлеющие угли, над которыми поднимались тонкие струйки дыма. Его тёмный костюм, как всегда, был безупречен, а лёгкая седина на висках придавала ему властный, но сдержанный вид. Он обернулся, и его глаза, острые и внимательные, словно рентген, встретились с взглядом Ларса. Улыбка Канариса была сдержанной, но в ней читалась искренняя заинтересованность.

— Господин Эклунд, — сказал он, его голос был мягким, но с лёгкой стальной ноткой. — Рад вас видеть. Сегодня без посла Хедстрёма. Хотел поговорить наедине. Прошу, садитесь.

Ларс сел в кресло, обитое тёмно-синим бархатом, мягким, но прохладным на ощупь. На столе, покрытом белой льняной скатертью с тонкой вышивкой, стояли кофейник с фарфоровым носиком, две чашки, бутылка коньяка с золотистой этикеткой и богатая сервировка закусок: тонкие ломтики копчёной ветчины, кружки маринованных огурцов, кусочки сыра с плесенью, оливки в масле с розмарином, свежий багет с хрустящей корочкой, миска с кремовым паштетом, украшенным веточкой петрушки, и маленькие пирожки с начинкой из шпината и феты. Канарис подошёл к столу, налил себе коньяк и взглянул на Ларса.

— Кофе, как обычно? — спросил он, слегка приподняв бровь. — Или коньяк? Май в Берлине располагает к чему-то… более тёплому.

Ларс колебался, но решил, что отказ может показаться слишком натянутым. К тому же тёплый аромат коньяка, смешанный с запахом закусок, был слишком заманчивым.

— Пожалуй, коньяк, господин Канарис, — ответил он, стараясь выглядеть расслабленным.

Канарис улыбнулся шире, налил коньяк в хрустальный бокал и передал его Ларсу. Его движения были точными, почти механическими, но глаза не отрывались от Ларса, словно изучая каждую мелочь — от того, как он взял бокал, до лёгкой тени усталости на его лице. Канарис сел напротив, отпивая коньяк, и начал беседу.

— Май в Берлине — время надежд, — сказал он, его голос звучал спокойно, почти задумчиво. — Город оживает, люди верят в будущее. Но вы, господин Эклунд, кажетесь человеком, который смотрит дальше. Что вы думаете о том, куда движется мир? Не как дипломат, а как человек.

Ларс отпил коньяк, чувствуя, как тёплый, слегка жгучий вкус обволакивает горло. Напиток был крепким, и он ощутил лёгкое тепло, разливающееся по телу. Он старался держать себя в руках, но коньяк уже начинал кружить голову. Он ответил, стараясь звучать ровно.

— Как человек, господин Канарис, я думаю о простых вещах — о семье, о доме. Мир сложен, и Швеция старается держаться в стороне. Моя работа — торговля, отчёты, поставки. Будущее? Это вопрос для тех, кто играет на большой доске.

Канарис слегка улыбнулся, его пальцы медленно обхватили бокал, поблескивающий в свете камина.

— Скромность — ваше оружие, господин Эклунд. Но я вижу в вас больше, чем вы показываете. Вы наблюдательны. В прошлый раз вы задавали вопросы о Балтике, о торговых путях, о настроениях в Стокгольме. Это не случайный интерес, верно?

Ларс почувствовал, как пульс участился. Коньяк усиливал тепло в груди, но голова оставалась ясной — пока. Канарис прощупывал его, но делал это так тонко, что каждый вопрос казался почти невинным. Ларс взял с тарелки кусочек сыра, чтобы выиграть время, и ответил уклончиво.

— Балтика — наш регион, господин Канарис. Швеция должна знать, что происходит у её границ. Но я не лезу в тайны. Моя