Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев

— молодой парень в засаленном комбинезоне, напевавший что-то на испанском и проверявший топливные шланги. Харроу замер в тени контейнера, его дыхание было едва слышным. Механик, лет двадцати, с усталым лицом и грязными руками, вытер пот со лба и отошёл к ящику с инструментами, бормоча проклятия в адрес «немецких машин». Как только его спина скрылась за углом, Харроу скользнул к генератору. Он прикрепил второй заряд к топливному баку, замаскировав таймер под кучу проводов, сваленных рядом. Взрыв здесь обещал быть разрушительным: топливо превратит ангар в огненный ад. Харроу провёл пальцем по таймеру, убедившись, что он активирован, и ушёл.

Командный пункт был самым рискованным. Здание, бывший офис портовой администрации, охранялось строже: один часовой у входа, коренастый немец с сигаретой, лениво прохаживался у двери, другой — на крыше, с винтовкой, чей силуэт вырисовывался на фоне неба. Свет из окон лился на гравий, вынуждая Харроу двигаться ползком вдоль стены. Его пальцы касались холодного кирпича, пока он не нашёл подвальное окно, прикрытое ржавой решёткой. Отвёртка, спрятанная в рукаве, помогла снять её за минуту, но металл скрипнул, заставив Харроу замереть. Его глаза метнулись к часовому у входа — тот не обернулся, занятый очередной сигаретой. Харроу протиснулся внутрь, оказавшись в тёмном подвале, заваленном старыми папками, пропахшими плесенью и пылью. Пластид он заложил у несущей стены, рядом с фундаментом, где обрушение нанесёт максимальный ущерб. Таймер щёлкнул в третий раз, его тиканье было едва слышным в тишине. Харроу выбрался наружу, вернул решётку на место и отступил, его сердце билось ровно, несмотря на адреналин, текущий по венам.

Когда он вернулся в заброшенный склад, часы показывали 2:15 утра. Он устроился на крыше, откуда мог наблюдать за периметром, не выдавая себя. Охранники продолжали патрулировать, не подозревая о тройной угрозе, тикающей в сердце их базы. Харроу проверил «Веблей», спрятанный под плащом, и позволил себе минуту отдыха, глядя на тёмные воды залива. Его мысли были ясными: он сделал всё, что мог. Теперь оставалось ждать.

В 4:00 утра 2 мая Кадис содрогнулся. Первый взрыв, на складе, разорвал ночную тишину, как удар грома. Ящики с радиооборудованием взлетели в воздух, их деревянные стенки разлетелись в щепки, а металлические детали — антенны, провода, радиоприёмники — разлетелись на десятки метров, врезаясь в стены и соседние контейнеры. Пламя вспыхнуло мгновенно, оранжево-красное, жадно пожирая остатки оборудования. Столб чёрного дыма взвился к небу, а едкий запах горелой резины и металла распространился по порту. Взрывная волна разбила стёкла в соседних зданиях, и осколки посыпались на гравий, как дождь.

Через три секунды рванул генератор. Топливные бочки, стоявшие рядом, усилили взрыв, превратив ангар в пылающий шар. Огонь взметнулся на пятнадцать метров, его жар ощущался даже на расстоянии. Бочки с дизелем взрывались одна за другой, выбрасывая фонтаны искр и горящего топлива, которые падали на соседние ящики и деревянные поддоны, разжигая новые очаги пожара. Гул от взрыва прокатился по порту, сотрясая землю и воду, а чёрный дым, густой и удушливый, закрыл горизонт, словно занавес. Крики охранников и рабочих смешались с треском огня и звоном падающих обломков.

Третий взрыв, в командном пункте, был самым разрушительным. Здание, бывший офис портовой администрации, сложилось, как карточный домик. Несущая стена, под которой Харроу заложил заряд, рухнула первой, утянув за собой крышу и второй этаж. Шифровальные машины, столы с картами, папки с документами — всё оказалось погребено под тоннами кирпича и бетона. Взрывная волна выбила окна на соседних складах, а облако пыли и дыма накрыло порт, как туман. Внутри здания находилось около двадцати человек — немецкие офицеры, техники и несколько местных наёмников, работавших на Абвер. Большинство погибло мгновенно, раздавленные обломками или задохнувшиеся в дыму. Те, кто был снаружи, кричали, пытаясь пробиться к руинам, но огонь и дым делали спасение невозможным.

Харроу наблюдал с крыши заброшенного склада, его лицо оставалось непроницаемым, но глаза внимательно фиксировали хаос. Склад превратился в груду горящих обломков, генератор был уничтожен, а командный пункт — стёрт с лица земли. Пламя освещало порт, отражаясь в воде, как зловещий закат. Немецкие офицеры, выбегавшие из соседних зданий, кричали, пытаясь организовать тушение пожара, но их усилия были тщетны. Огонь пожирал остатки базы, а дым стелился над водой, закрывая звёзды. По предварительным подсчётам Харроу, в командном пункте погибло не менее двадцати человек, включая ключевых офицеров Абвера и техников, работавших над шифровальными машинами. Генератор и склад унесли ещё несколько жизней — возможно, до десяти местных рабочих и немецких инженеров, оказавшихся в зоне поражения. Взрывчатка сработала безупречно.

Порт превратился в осиное гнездо. Докеры, разбуженные взрывами, выбегали из бараков, некоторые в панике бросались к воде, другие пытались тушить огонь вёдрами. Немецкие охранники, оставшиеся в живых, метались между обломками, выкрикивая приказы, но их голоса тонули в рёве пламени. Один из них, коренастый мужчина с окровавленным лицом, пытался вытащить тело из-под обломков склада, но упал, задыхаясь от дыма. Испанские рабочие, нанятые немцами, кричали на кастильском, требуя помощи, но хаос поглотил все попытки организоваться. Вдалеке завыли сирены — полиция и пожарные Кадиса уже мчались к порту, но их прибытие только добавило сумятицы.

Харроу, всё ещё на крыше, прикинул последствия. Ущерб был колоссальным: радиооборудование уничтожено, шифровальные машины погребены под обломками, энергоснабжение базы прервано. Абвер потерял не только технику, но и ключевой плацдарм для операций в Средиземноморье. Взрывы были достаточно мощными, чтобы сорвать их планы на месяцы, но достаточно точными, чтобы не разрушить весь порт и не вызвать подозрений у Франко. Немецкие таймеры, обломки которых уже валялись среди руин, создавали правдоподобную картину аварии. Харроу знал, что его след чист, но время уходить пришло. Он спустился с крыши, его шаги были такими же бесшумными, как при подходе, и направился к своей гостинице.

К утру порт Кадиса был оцеплен испанской полицией. Немецкие офицеры, выжившие в хаосе, метались между обломками, пытаясь спасти остатки оборудования, но пожар уничтожил почти всё. Ящики с радиоаппаратурой превратились в обугленные куски металла, шифровальные машины были раздавлены под обломками, а генератор — груда искорёженного железа, всё ещё дымящаяся от жара. Испанская пресса, подогретая британскими контактами в Мадриде, уже распространяла историю о «трагической аварии» из-за неисправного немецкого оборудования. Франко, как предсказывал Синклер, не стал углубляться в расследование. Его режим, всё ещё хрупкий и балансирующий между нейтралитетом и симпатиями к Германии, не хотел лишнего шума.

Харроу покинул Кадис на рассвете, смешавшись с толпой рыбаков, покидавших порт. Его документы выдержали ещё одну проверку на выезде, где