Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Может, вам нужна кухарка? Я не очень хорошо готовлю, но я быстро учусь. Или я могла бы мыть посуду. Или…

Клара замолчала. Мадам Буше продолжала смотреть на нее, растерянно и смущенно.

– У нас уже есть кухарка и посудомойка, – сказала она. – У нее восемь детей и муж – инвалид войны. Не могу же я ее уволить.

Щеки Клары вспыхнули. Проклятье! Зачем она вообще подняла эту тему? Это все проклятая овсянка – мелькнула мысль, что даже она сможет приготовить лучше, мелькнула и сорвалась с языка. А ведь ее учили: сперва десять раз подумай, а уже потом открывай рот. Девизом сестер-августинок было «молчание – золото».

– Извините, – промямлила Клара. – Я просто подумала, вдруг вам кто-нибудь…

Она снова прикусила язык. Черт! Чем больше она говорила, тем хуже становилось. Мало того что себя выставила идиоткой, так еще и мадам Буше поставила в неловкое положение. Видно же, что в отеле едва сводят концы с концами. Разве они могут позволить себе лишнего работника?

Судя по выражению лица, мадам Буше крепко задумалась. Она хмурилась, поджимала губы, то и дело принималась тереть подбородок. Ей не хотелось говорить «нет», но и сказать «да» она тоже не могла. Дафна, устав ждать, выбралась из-за стола и принялась расхаживать по столовой, бросая в сторону Клары обиженные взгляды.

– Вот что, – наконец сказала мадам Буше. – Работы, к сожалению, у нас нет. Пока нет… Но для тебя у меня есть одно предложение.

– Да? – Клара подняла взгляд.

– Есть одно дело, которое мне самой дается тяжело, а у тебя – отлично получится. Присматривать за этой козой.

Она кивнула в сторону дочери.

– В смысле?

– Ну, там, заниматься с ней, гулять. Чтобы не путалась под ногами и не мешалась.

– Но я не могу быть ее гувернанткой!

– Почему нет? – удивилась мадам Буше. – Это не так сложно. Дафна уже большая девочка и вполне себе самостоятельная. Я уверена, у тебя получится.

– Не в том дело. Она моя… – Клара сглотнула, – она моя сестра. Я бы и так все это делала. Это не работа.

Мадам Буше фыркнула.

– А если бы я тебе не сказала? Если бы ты не знала, что она твоя сестра? Тогда бы ты взялась за эту работу?

– Я… – Клара растерялась. – Не знаю. Наверное…

Она и вправду не знала ответа. Ключевым словом в предположении мадам Буше было «если». А с этим словом одна беда – на самом деле его не существует. Мадам Буше могла бы ничего не говорить, но она сказала, и теперь этого не отменить и не исправить. Все равно что гадать, как сложилась бы ее жизнь, если бы Антуан Варгас не расстрелял отца. Было бы очень хорошо, мама была бы жива, и они бы все вместе так и жили в шато, собирали виноград. Если… Но отца расстреляли. И никакого «если» не существует.

– Вот что, – сказала мадам Буше, доставая из складок платья расшитый бисером кошель. – Своди ее в зверинец. Она не будет путаться под ногами, и я смогу наконец разобраться со счетами. Ну а ты посмотришь на город.

– В зверинец? Но я не…

– Дафна знает дорогу. Она тебе покажет.

– В зверинец?! – вскричала Дафна. Она не особо прислушивалась к их беседе, но нужные слова услышала. – А на карусели? На карусели можно покататься?

Мадам Буше нахмурилась, что-то подсчитывая в уме.

– Ладно, – сдалась она. – Сегодня можно и на карусели.

Она достала из кошелька пачку купюр, сложенных пополам и перехваченных аптечной резинкой. Послюнявив палец, вытянула одну и с пугающей торжественностью вручила Кларе.

– Держи. Развлекайтесь.

– Но…

Клара взяла деньги. Она чувствовала себя очень неловко. И в то же время… Проклятье! Она ведь никогда в жизни не была в настоящем зверинце! И ей жуть как хотелось туда попасть. А тут еще и карусели…

– Ура! – завопила Дафна, прыгая на месте. – Мы идем в зоосад!

Глава 22

Что-то скрипит над головой: скрип, скрип, скрип… Монотонный дребезжащий звук, действующий на нервы и вибрирующий в костях. Флип с трудом разлепляет глаза и оглядывается. Комната – просторная и светлая, с белыми обоями в цветочек. Флип не бывал здесь раньше и не помнит, как здесь очутился. Кажется… Кажется, он вчера пил. Дешевый бренди в дешевом кабаке, не щадя себя и без сожалений. А потом каким-то образом он оказался в этой комнате с дурацкими обоями.

…Кап…

Окон в комнате нет, вместо них на стенах висят картины. Много разных картин в деревянных рамах: луг с цветущими маками, берег реки, деревушка на побережье и горная долина, улочка в старинном городке… Все просто и пошленько, больше похоже на раскрашенные фотографии. Один его друг, художник, называл подобные работы слюнявой буржуазной мазней. В то же время…

Флип понимает это не сразу. Но в каждой из этих картин есть что-то неправильное. Какая-то ошибка, из-за которой не получается смотреть на них долго, и он отводит взгляд. Какая именно – Флип не видит. Но она есть и царапает глаза, будто в них попал песок. Его друг, художник…

…Кап…

Ход мыслей запнулся. Приходится вернуться на несколько шагов назад, восстанавливая картину мира, собирая разбитую мозаику. Итак, он пил – плохой бренди с плохими людьми. Его друг, художник, тоже там был. Но теперь его нет, Флип остался совсем один.

…Кап…

Что-то щелкает по макушке. Флип поднимает руку, прижимая волосы. И чувствует что-то теплое, мокрое и липкое: кап, кап… Он смотрит вверх, и теплое и липкое падает ему на лоб. Течет по лицу щекочущей струйкой. Еще одна капля – крупная, тяжелая, как виноградина, – бьет по щеке. Как слюнявый поцелуй дешевой проститутки.

И Флипа выворачивает.

Организм реагирует мгновенно, еще до того, как Флип понимает, что видят его глаза. Желудок сжимается от мучительной боли, и Флип падает на колени, одной рукой держась за живот, другой – опираясь о лакированный паркет. На пол и на руку выплескивается поток водянистой рвоты вперемешку с полупереваренными остатками ужина. Рот наполняется горьким и кислым. Спазмы продолжаются и продолжаются, один сильнее другого, пока Флипу не начинает казаться, что его тошнит собственными внутренностями. Но лучше уж так, чем снова смотреть вверх.

Потому что над головой, прямо на потолке, распят человек. Это его кровь капает на Флипа.

Кап, кап, кап…

На четвереньках Флип отползает в сторону. Он падает и снова ползет, пока не утыкается макушкой в стену. И все равно пытается ползти дальше, скребя ногтями по светлым обоям в цветочек. Все, чего