Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Стена не поддается, обгрызенные ногти не оставляют на обоях и малейшего следа. Спустя какое-то время – вечность, не меньше – Флип бросает бесплодные попытки проковырять дыру. Он садится, прислонившись к стене, дыша тяжело и с опаской. С огромным трудом Флип заставляет себя обернуться.

На полу к тому времени собирается огромная лужа крови. Целое море темной крови со своими островами, заливами и мысами. Оно блестит радужными переливами. Слишком большое, чтобы набраться по капле. И вторая мысль, пришедшая с некоторым запозданием: ни у одного человека не может быть столько крови.

Наверх Флип не смотрит, не может. Он думает только о том, как отсюда сбежать. Флип снова оглядывает комнату и замечает, что здесь нет не только окон, но и дверей. Он заперт в ловушке. Один на один с распятым на потолке человеком.

– О-о-ок! – гудит голос сверху. – Цвета и я!

Голос медленный, тягучий. Похожий на запись на граммофонной пластинке, запущенной на скорости вдвое меньше положенной. Голос должен быть полон боли, но звучит ровно и спокойно.

Флип сглатывает. От привкуса желчи першит в горле, желудок снова сжимается.

– Порка – зало-о-ог цветов! – гудит голос наверху. Флип не столько слышит его, сколько ощущает физически. Словно его зажали между двумя пуховыми подушками и давят, давят все сильнее и сильнее, пока… Флип вскидывает голову и на этот раз уже не может отвести взгляд. Несмотря на все позывы пустого желудка, несмотря на ужас и отвращение, рвущие его на части.

Распятый на потолке человек… Нет ни гвоздей, ни цепей, ни веревок. Огромная гиппопотамья туша словно бы вросла в потолок или, наоборот, из него вырастает. Человек висит, широко расставив руки и ноги, как морская звезда, присосавшаяся к прибрежному камню. Он без одежды, его кожу покрывают грязные струпья и открытые кровоточащие раны. И – тут бы впору удивиться, но Флип не удивляется – цветы. Пышные орхидеи с толстыми лепестками. Перламутрово-белые с темно-лиловыми прожилками – они растут из изувеченного тела, густо оплетая его стеблями и усиками.

– Грядущее Цветение! – гундосит распятый человек. – Прекрасное светлое удушение!

Голова его качается, на широкой физиономии застыла жабья ухмылка. Выпученные глаза смотрят на Флипа, но не видят его. Взгляд пустой и бессмысленный. А Флип наконец узнает этого человека. Да и как можно не узнать того, чьи портреты ты видишь каждый день – на афишных тумбах, на плакатах, на первых полосах газет? Как можно не узнать самого Президента Республики?

Паника захлестывает его как волна, против которой невозможно устоять. Бежать, нужно бежать отсюда… Флип зажимает виски руками. Бежать? Куда? Из этой комнаты нет выхода. Он тихо скулит, и, вторя ему, Господин Президент разражается бессмысленной речью:

– В едином порыве мы должны встать на общую Порку. Ибо Цветение невозможно…

– И долго ты собрался здесь торчать? – Знакомый голос звучит как звон колокольчика, прогоняя призраков и чудовищ. Совершенно чужой в этой жуткой комнате.

Флип оборачивается, и в груди начинает шевелиться – нет, еще не надежда, лишь крохотный ее росток. Но растет он быстро, с каждой секундой раскрываясь все больше. Как цветы на плоти Президента Республики.

– Цветение, Цветение, Цветение, – бубнит распятый, не видя и не слыша того, что открылось Флипу. – Безжалостно выпалывая сорняки…

Девушка смотрит на него из картины, той, на которой нарисован старинный город. Но девушка не нарисованная, а живая. Она высовывается из картины по плечи, как из окна, открывающегося куда-то еще. Оглядывается по сторонам и морщит вздернутый носик. Прическа-каре растрепалась, рыжая челка прячет левый глаз. Сквозь чересчур широкий ворот тельняшки видна левая грудь с острым соском – слишком уж низко девушка наклоняется.

Девушка… Флип знает ее и помнит, как ее зовут – Клара. Но на этом воспоминания заканчиваются. Откуда он ее знает и откуда она знает его? Ответы на эти вопросы будто спрятались.

Девушка фыркает, сдувая челку.

– Я долго буду ждать?

– Зачем он нам? – слышится еще один голос, в пику голосу Клары – сварливый и недовольный.

– Значит, нужен, – говорит Клара. – Зачем – потом разберемся, но не оставлять же его здесь?

– Вечно ты так, – тянет сварливый голос. – Нет, чтобы подумать, взвесить за и против… Нет – тебе нужно сразу и головой в воду. Хоть бы раз меня послушала!

– Заткнись, – говорит Клара, но голосок продолжает бубнить о том, какой он бедный, несчастный и как его не ценят.

Девушка протягивает из картины руку.

– Ну же! Хватайся! Я не могу ждать целую вечность.

Флип кивает, думая лишь о том, какие же у нее красивые пальцы. Длинные, тонкие, загорелые, с аккуратными ногтями. На безымянном белеет тонкий шрам, похожий на улыбку. Прежде Флип никогда не обращал внимания на чьи-либо пальцы, но в эти пальцы нельзя не влюбиться. Как и в их хозяйку. И Флип влюбляется – легко, быстро, мгновенно. Нахлынувшее чувство столь неожиданно и столь неуместно, что выбивает его из колеи.

Он не двигается с места. Откуда-то из глубин памяти появляется образ: эти пальцы и блестящий столовый нож, скользящий между ними. И соль… Откуда все это? Черт бы побрал его друга-художника! Если бы они не пили – дрянной бренди под дрянные тосты, – он бы вспомнил. Обязательно бы вспомнил.

– Близится эра Цветения! – Голос Президента звучит громче, словно он выкрикивает слова в жестяной рупор. – Близится заря нового пира!

– Быстрее! – шипит Клара. – Он скоро проснется! Ну же!

Ее голос звенит от нетерпения. Она бросает взгляд на распятого Президента и вздрагивает. А тот меж тем начинает двигаться. Одна рука отлепляется с влажным чавканьем и повисает, качаясь как маятник.

– Ой-ой-ой! – скулит сварливый голосок. – Он нас увидит! Он нас схватит! Он нас сожрет!

– Да заткнись ты!

Держась за стену, Флип поднимается и, едва волоча ноги, шагает в сторону картины. Он с трудом держится, колени подкашиваются, и кружится голова. А вслед за головой начинает вращаться и комната. Флип идет к девушке, и в то же время неведомые силы уносят ее все дальше.

– Быстрее!

Президент отлепляет от потолка вторую руку и повисает, согнувшись в поясе. Несколько мгновений он не шевелится, только колышутся оплетающие его лианы и дрожат лепестки цветов. А затем он начинает раскачиваться: вперед, назад, снова вперед…

– Цвете-е-ение близко-о-о…

– Бежим! Скорее! – верещит голосок. – Бросай его!

В ответ Клара еще больше высовывается из картины, тянет Флипу руку. И он идет, старается изо всех сил, смотрит только на ее лицо и на пальцы. Ближе, еще чуть-чуть, на миллиметр.

Слышится громкий удар и всплеск. Оторвавшись от потолка, Президент Республики падает в кровавую лужу. Липкие брызги летят во все стороны: на белые