Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Она тараторила и тараторила, размахивала руками, описывая сокровища зверинца: диковинных зверей и птиц, карусели и карамельные яблоки… Клара заплатила за билеты ливрейному сторожу и вслед за сестрой вошла в этот рай на земле, затаив дыхание в предвкушении водопада чудес.

Посетителей оказалось немного. По песчаным дорожкам прогуливалась пара-другая родителей с детьми да смущенная юная парочка. А на огромной карусели – разноцветные лошадки бегут по кругу под назойливый мотивчик – так и вовсе никто не катался. Было что-то зловещее в этой кружащейся впустую карусели, что-то наводящее на мысли о бесконечно повторяющемся сне, но Дафна уже неслась к ней сломя голову, и глаза ее сияли от восторга. Если бы перед ней вдруг возникла кирпичная стена, девочка пробила бы ее насквозь и не заметила.

– Эй! Эй! Дамочка! Держите своего ребенка! – крикнул человек в матерчатой кепке, следивший за каруселью. – Расшибется вусмерть! А мне потом отвечай?

Он слегка картавил, и интонации в его голосе заставили Клару остановиться и присмотреться. Маленького роста, сутулый, с бегающими глазками, поблескивающими из-под кепки… Да это же ярмарочный цыган!

Вот уж кого она никак не ожидала встретить так далеко на севере. Ярмарочными таких цыган прозвали за то, что они путешествовали с передвижными ярмарками и бродячими цирками – показывали представления для публики из глубинки, лудили, лечили коров и воровали кур… В общем, вели беспорядочный кочевой образ жизни; веселый и беззаботный, как ей представлялось в детстве, тяжелый и голодный, как она поняла потом. Среди них попадались разные люди: хорошие и плохие, таланты и бездари, люди кристальной честности и жулики. Говорили, что они крадут детей и хорошеньких девушек и что все они от рождения – колдуны да ведьмы с дурным глазом; говорили, что они обожают золото, но не могут взять в руки серебра… Ярмарочные цыгане всегда держались обособленно и везде и всюду были чужаками. Они не могли жить в городах и больших поселках – на дух не переносили дома, у которых фундамент вместо колес. А чтобы кто-то из них обосновался в Столице… Пожалуй, даже слон Соломон был меньшим чудом.

Заметив, что его разглядывают, цыган насупился.

– Чего уставились, дамочка? Тут не музей, просмотров не даем. Хотите дочку покатать, так платите – полмарки билет.

Он взмахнул пачкой билетов, отпечатанных на дешевой розовой бумаге, а другой рукой натянул кепку поглубже, пряча лицо в тени козырька.

– Она не моя дочь, – ответила Клара, не спуская с цыгана глаз.

– Все равно полмарки, – сказал цыган и неожиданно вскинул голову. – Или четвертак и поцелуй.

Щеки Клары залились румянцем, и она прыснула со смеху. А цыган, почувствовав себя на своей волне, расплылся в широченной желтозубой улыбке.

– А ведь за поцелуй такой хорошенькой барышни могу и побольше скинуть!

Клара прищурилась.

– Ишь, разбежался! Не целуй девчонку, если не знаешь, где ее наваха, – напомнила она старую катлинскую поговорку.

Цыган отпрянул, как от пощечины.

– Э… Катлинка, что ли?

– Катлинка, – кивнула Клара, краем глаза следя за Дафной. Девочка уже три раза обежала вокруг карусели, двигаясь в сторону, противоположную движению лошадок. И судя по взглядам, которые она бросала на старшую сестру, никак не могла взять в толк, чего та ждет. – Из Лос-Франка.

– Ух ты ж черт! – не сдержался цыган. – Землячка? В самом деле? Сам-то я из Лос-Тако, но там же до вас рукой подать…

От Лос-Франка до Лос-Тако было несколько дней пути, но здесь, в Столице, все, что находилось по ту сторону гор, казалось родным и близким. Клара улыбнулась – в ответ на улыбку цыгана и еще потому, что вдруг почувствовала теплый ветерок далекого дома.

– И давно оттуда? Как там сейчас? – задыхаясь спросил цыган. – Солнце греет горы…

Последнюю фразу он произнес на мотив народной песни.

– А ветер с юга гонит печали, – закончила Клара на тот же мотив, и они рассмеялись.

– Клара! – заныла Дафна, останавливаясь рядом. – Мы будем уже кататься?

– О! Юная принцесса тоже катлинка? – Цыган склонился к девочке.

– Конечно! – задрала нос Дафна с таким видом, будто предположить что-то иное – значило оскорбить ее до глубины души. Цыган понимающе закивал.

– Ну, катлинок мы катаем по особой цене. – Он потянул за рычаг, и карусель остановилась с протяжным скрипом.

Блестящими выпученными глазами на Клару уставилась оскалившаяся гнедая лошадь. Жесткая попона была окрашена в пурпур и разрисована золотыми звездами и полумесяцами; еще одна звезда сияла посреди плоского лба. Клару с детства пугали карусельные лошадки. Возможно, потому, что ей приходилось иметь дело с настоящими лошадьми и она знала, что, если лошадь улыбается, добром это не кончится: не лягнет, так укусит. А карусельные лошадки улыбались все как одна. Дафну, впрочем, ничуть не смущали подобные условности. Не успела карусель остановиться, а девчонка уже забралась в седло и выжидающе посмотрела на сестру.

– А ты будешь кататься?

– Нет, милая, – покачала головой Клара. – В другой раз.

– Ну, держись, юная катлинка, – сказал цыган. – Но! Поехали!

Карусель дернулась, скрипнула, снова заиграла музыка – с середины навязчивой мелодии, – и лошади поскакали по кругу, то поднимаясь, то опускаясь на металлических трубах. Дафна взвизгнула, затем склонилась к гриве скакуна и принялась что-то нашептывать в крашеное ухо, гладя коня по шее.

– Сами-то давно дома были? – повторил цыган, поворачиваясь к Кларе.

– Вчера приехала, – ответила она, не спуская глаз с девочки.

Личико Дафны светилось искренней и чистой радостью. Как все же мало нужно детям для счастья… Лошадка уносила ее прочь, на другую сторону карусели, затем возвращалась. Всякий раз, проезжая мимо, Дафна махала сестре: мол, посмотри, какая я ловкая наездница!

– Только вчера? – переспросил цыган. – В самом деле? И как, как там сейчас? Голод уже…

Клара напряглась. Это была одна из тех вещей, о которых ей не хотелось вспоминать и говорить.

– Сейчас еды стало больше.

Цыган вздохнул.

– Эх… А я уже давно сюда перебрался, – сказал он. – Лет восемь назад.

Клара не стала спрашивать причину. И так понятно: цыган бежал от войны на север, как многие в то время, и мало кто из беженцев потом вернулся назад. Однако цыган продолжил таким тоном, будто оправдывался:

– Будь моя воля, никогда бы не уезжал. – Он сплюнул в сторону. – Этот город не место для цыгана и не место для катлинца. Но он очень хорошо помогает забыть.

Он замолчал, глядя на крутящуюся карусель. Дафна промчалась мимо, подгоняя лошадку ударами каблуков по раскрашенным бокам. Круг, второй…

– Я же всю семью там оставил. Мать, жену, детишек – двое их у меня было, Карп и Гонзик, близнецы. Совсем крохи, не старше вашей…

– Сестры.

Цыган даже не взглянул на нее. Взгляд