Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Убили их всех, – сказал он тихо. – Роялисты. А как по мне – так обыкновенные бандиты. Мы, цыгане, мирный народ. И та война не была нашей войной. Но они поймали нас на дороге… Издевались, а потом перебили по одному. Мне порубили ногу тесаком и оставили подыхать среди трупов. А я не умер. Не повезло.

Клара опустила взгляд и увидела, что цыган стоит, чуть накренившись, а присмотревшись, поняла, что под его левой брючиной нет ничего, кроме палки протеза. Жесткий башмак мог ввести в заблуждение, но только если не знать, на что смотреть.

– Мне… – Она не нашла, что сказать. Каждый потерял что-то на той войне. Она тоже лишилась и семьи, и дома.

– Я помню их главного, – продолжил цыган. Клара ни о чем таком не спрашивала, но, похоже, этот нарыв зрел так долго, что оказалось достаточно легчайшего прикосновения, чтобы он лопнул. Людям, по которым война проехалась паровым катком, сложно думать и говорить о чем-либо еще. – Мерзкий хлыщ. Его бандиты насиловали мою жену, а он подошел и всадил ей пулю в лоб. Они спешили, им нужно было уходить. Варгас его звали. Антуан Варгас.

И в тот же миг Клара пошатнулась, словно цыган ее ударил. Со всей силы, кулаком по зубам. Кровь отхлынула от лица, руки задрожали, а по спине прокатилась холодная волна.

– Кто?!

– Вар-гас, – по слогам повторил цыган, и каждый слог сочился лютой ненавистью. – Он еще много дел наворотил на юге.

– Я знаю, – бесцветным голосом сказала Клара. – Антуан Варгас убил моего отца.

Ей повезло больше, чем цыгану: она не видела, как убивали ее отца, и не видела убийцу. Знала о нем только с чужих слов. Но от этого боль не становилась меньше.

– Ох ты ж черт!

Цыган стянул кепку и пригладил редеющие волосы. Посмотрел на карусель, затем снова на Клару и спросил дрожащим шепотом:

– А ты тоже здесь, чтобы найти и убить его?

Подобного вопроса Клара не ожидала.

– Найти и… Что? Погодите. Разве вы не знаете? Варгаса поймали и вздернули за все его преступления. Уже давно, когда война только закончилась.

– Вздернули? – Лицо цыгана перекосило. – Ты и вправду думаешь, что его вздернули?

– Ну да. Был суд, об этом писали в газетах.

– Я видел газетные снимки, – перебил ее цыган. – Тот человек, который отправился на виселицу, кто угодно, но только не Антуан Варгас. Можешь мне поверить, я помню его рожу, никогда не забуду. Нет. Антуан Варгас жив. Кто-то вытащил его из петли. И сейчас он здесь, в этом городе… Там, на юге, я поклялся, что не умру, пока Антуан Варгас не отправится в преисподнюю. А раз я жив, значит, жив и он. Восемь лет я за ним охочусь, и я найду его… Почти нашел.

– Нашли?!

Клара пошатнулась. Мир закружился перед глазами, словно бы ее хорошенько приложили по голове или же она каким-то образом оказалась рядом с Дафной на вращающейся карусели. Антуан Варгас жив?! Как такое возможно? Убийца ее отца, человек, из-за которого умерла ее мать, ходит по тем же улицам, что и она сама, мокнет под тем же дождем? Проще было поверить в то, что по этому парку гуляют сказочные единороги.

– И где он сейчас?

Цыган торопливо отвел взгляд.

– Не сейчас. И не здесь. Приходи вечером в кабак «Свиная голова». Это на том берегу, в квартале Мон-Флер. Спросишь Радика-Цыгана, так меня зовут. Там и поговорим.

– Ясно, – кивнула Клара.

Радик-Цыган потер щетинистую скулу.

– Только… Одна не приходи. Район там такой, что девушке не стоит там гулять в одиночку. Даже с навахой.

Клара снова кивнула.

– Вечером. В «Свиной голове» в Мон-Флер. Я буду.

Она спрятала за спину дрожащие руки. Сердце колотилось часто-часто. Ох… Не этого, совсем не этого она ждала от новой жизни.

Цыган потянул за рычаг, останавливая карусель. Бедняжка Дафна, должно быть, накрутилась уже до одурения. Однако девчонка легко соскочила с лошадки и вприпрыжку подбежала к сестре.

– А теперь пойдем смотреть слона!

Глава 25

Мягкой, пружинистой походкой Этьен Арти шагал по бульвару Четвертого Ноября. Шел быстро, высоко подняв голову, с вызовом глядя на каждого, кто попадался ему на пути. И люди, завидев его, шарахались в стороны, а кое-кто даже переходил на противоположную сторону улицы. Они сами не понимали почему. Что такого было в этом невысоком юноше, почти мальчишке, что вынуждало их уступать ему дорогу? Только Этьен знал разгадку этой тайны – не такую и сложную, на самом-то деле.

Бульвар Четвертого Ноября походил на огромного верблюда, распластавшегося параллельно Среднему Каналу. С двумя высоченными горбами и небольшой ложбинкой между ними. Разномастные здания жались друг к другу, точно тюки чародея-караванщика из сказок «Дома долгой ночи». Ни один дом не походил на другой: кирпичный гроб соседствовал с ажурным зданием из пожелтевшего мрамора, рядом – трехэтажная башня-пагода, а следом что-то мрачное из нетесаных камней и с окнами-бойницами… И ни одного автомобиля в округе; холмы-горбы были слишком крутыми, чтобы по ним могла проехать машина. Когда-то здесь ходил фуникулер, но сейчас от него остались лишь ржавые рельсы, утопленные в булыжную мостовую.

Этьен шел и сочинял стихотворение под названием «Верблюжья мостовая». Начиналось оно словами: «Иду нагой в зеленой шляпе…»[13], что было откровенным враньем. Мать ни за что бы не позволила ему выйти из дома без одежды, да Этьен бы и сам не решился. По такой погоде прогулки нагишом не самое приятное времяпрепровождение. В стихотворении имелась еще одна строчка: «Дома визжат, как свиньи на случке», однако, как Этьен ни старался, поймать остальные слова не получалось. Была одна вещь, которая не давала ему сосредоточиться на поэзии. Вещь, которая холодила его живот и заставляла думать только о ней одной.

Туфли в сбивчивом ритме стучали каблуками по мокрым булыжникам. Этьен не должен был здесь находиться, так далеко от собственного дома. На самом деле мать послала его к зеленщику за артишоками к обеду. Всего-то на соседнюю улицу, пара сотен шагов. Но прежде чем выйти из дома, Этьен Арти открыл ящик стола, достал пистолет и спрятал под рубашкой. А после он себя уже не контролировал.

Все вышло спонтанно – Этьен ничего такого не планировал. Зачем брать оружие, если собираешься просто купить артишоки? К тому же это могло обернуться большими проблемами. Если его остановят жандармы, прогулка с револьвером за поясом обернется парой месяцев тюрьмы. Владеть оружием не запрещалось, но выносить его из дома нельзя. Когда-то подобный запрет казался Этьену