Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

перьями. Пахнет корицей, раскаленным металлом и навозом. Пахнет сексом, яблоками и волшебством. Крепкий цирковой коктейль, сшибающий с ног с одного глотка. Но нет никого, кто мог бы его пить. Почти никого.

В первом ряду, вплотную к арене, сидят шесть существ. Не люди, нет, для людей у них слишком большие, вытянутые вверх головы. В свете невидимых софитов эти огромные головы блестят яркими, вульгарными красками. Они ненастоящие, конечно же, это лишь маски-каприччо из толстого папье-маше, раскрашенные в грубой карнавальной манере. Но если глядеть достаточно долго, то рано или поздно появляются сомнения: а есть ли под масками что-то еще кроме гулкой пустоты? Впрочем, долго смотреть на них не стоит, иначе начинаешь замечать лишние детали. Например, то, что ни в одной из масок нет полагающихся прорезей. Или то, что нарисованные глаза не стоят на месте: то они косят влево, то нацелены прямо, то вверх…

Костюмы у всех соответствуют образам, хотя выглядят несколько блекло на фоне блестящих голов. Сами же образы шаблонны: Черт, Сарацин, Солдат, Принцесса и Смерть. Ростом за два метра, но для каприччо это не так и много; на южных карнавалах порой делают подобные фигуры высотой с двухэтажный дом. Каждый из них что-то сжимает в руке: у Черта это трезубец, у Сарацина – кривая сабля, Принцесса держит зеркало, Солдат – помятую трубу… Смерть – белый череп в широкополой шляпе – прижимает к груди песочные часы. Взгляды, если здесь уместно это слово, обращены к арене и тому, что на ней происходит.

В представлении участвуют двое. Еще одна кукла-каприччо, Доктор (у него узкое белое лицо с длинным птичьим носом, а в руках – ржавая пила), и человек по имени Демьен Бо. Впрочем, у человека в этом представлении роль маленькая. Он всего лишь ассистент, хотя, если судить по крикам, не хочет этого признавать. Доктор запер его в разукрашенном ящике, из которого торчит только лохматая голова Демьена, и теперь склоняется над ним, высоко подняв пилу. Звучат тревожные фанфары. Демьен верещит что есть мочи.

– Дамы и госп’да! – Невозможно определить, откуда доносится голос. Звук шипит, как запись на заезженной граммофонной пластинке. – Смертельный номер! Для вашего удивления и восхищения! Только здесь и только сейчас! Невероятная…

Голос тонет в шипении и криках. Каприччо в зале качают огромными головами, ударяясь друг о друга. Тук, тук, тук… Доктор торжественно раскланивается, а затем оборачивается к раскрашенному ящику. Пила скрывается в узкой прорези. Взмах-другой – темная кровь хлещет фонтаном. Доктор переходит к следующей прорези, потом дальше, пока не распиливает ассистента на шесть частей. Белое лицо покрывают красные брызги.

– Фи! – говорит Принцесса. – Как это жестоко! И так неприлично! Ему не хватает стиля.

В то же мгновение ее голова поворачивается на сто восемьдесят градусов, являя уродливый зеленый лик Ведьмы.

– Мы не делаем ничего сами. – Голос Ведьмы скрипит, как рассохшиеся половицы. – Берем лишь то, что они нам дают.

Голова снова поворачивается, делая полный круг.

– Все равно это вульгарно! – заявляет Принцесса. Ее личико противного розового цвета, а на щеках – алые круги. Никто не обращает на нее внимания.

Доктор раздвигает части ящика, перемешивает их и снова собирает воедино. Щелкают зажимы. Слышится барабанная дробь…

Доктор распахивает дверцу, и барабанная дробь обрывается низким гудком тубы.

– Фи! – кричит Принцесса, а все прочие неодобрительно галдят. И только Смерть слегка наклоняет голову-череп и говорит вкрадчивым шепотом:

– Надо же! Какой изысканный труп.

У Доктора не получилось. Он собрал своего ассистента, да только перепутал части местами. Торс оказывается на месте груди, грудь – там, где должны быть колени… Части человека дергаются, пытаются как-то двигаться, да без толку.

– Простите, – говорит Доктор и закрывает дверцы ящика. Снова разбирает и собирает компоненты – и опять все путает. И тогда приходит понимание, что так и задумано. Это же Доктор! Герой сказок и анекдотов! Тот самый Доктор, который в уличных спектаклях пришивает больному ноги на место рук, а в более грубых версиях – глаза на задницу. Солдат с лицом цвета моркови и длинными усами-щетками дудит в трубу.

Голова Принцессы поворачивается.

– Представление обретает форму, – говорит Ведьма. – И то ли еще будет…

– Слон? – доносится из-за ее спины голос Принцессы.

Ведьма поднимает зеркало и любуется своим отражением – носом, похожим на баклажан, отвислыми губами и огромными бородавками.

– Что за Представление без слона? – говорит она, задевая головой поочередно Сарацина и Черта. Звук от ударов глухой и гулкий. – Слон, акробаты, жонглеры, канатоходцы, фокусы, летающие мыши… Чудовища и чудеса. Представление только начинается.

– Она прошла дальше, чем мы думали, – говорит Смерть. Голос звучит отстраненно и безлико.

– Она сильнее, чем мы думали, – отвечает Сарацин. – Тем интереснее. В конце концов она все равно окажется здесь – без нее не будет Представления.

– Она думает, что мы у нее что-то забрали, – говорит Черт. – Но это ведь не так?

Все, кроме Доктора, оборачиваются к Смерти. Тот переворачивает часы, и песок начинает струиться из одной колбы в другую.

– Все относительно, – говорит Смерть. – Мы это сделаем. Событие предопределенное есть событие свершившееся. Мы просто дали ей фору, вот и все.

– Это нечестно! – возмущается Черт и гневно трясет трезубцем. – Я буду жаловаться!

– Мы никогда не играем честно, – возражает Сарацин. – Так интереснее.

Все смеются, мутузят друг друга, размахивают руками и стукаются головами.

– Ему это обязательно понравится, – говорит Солдат. Подняв трубу, он играет сигнал к атаке. Усы-щетки стоят дыбом.

Все разом успокаиваются и смотрят на противоположную сторону арены. Но там ничего нет – только ряды пустых кресел, уходящие вверх и исчезающие в темноте. Слишком густой и плотной, чтобы говорить о простом отсутствии света и цвета.

– Мы не знаем, что Ему нравится, а что нет, – говорит Ведьма. – Может быть, Ему больше по вкусу ее игра?

– Да как она может нравиться? – обижается Сарацин. – Упрямая, глупая, вздорная девчонка! Она даже не знает, что играет!

– Что не мешает ей играть хорошо, – говорит Ведьма. – Пока хорошо.

Все согласно кивают и одобрительно гудят.

– Кстати… – говорит Черт. – А с этим мы будем что-то делать?

В руках у него появляется свернутый в трубочку плакат. Когда он разворачивает его, все таращатся на лягушачью ухмылку Президента Республики. Тело Президента оплетают цветущие лианы. Тонкий зеленый усик выползает из плаката и обвивается вокруг запястья Черта, но тот легко отрывает его и отбрасывает. Президент на плакате морщится от боли.

– Ничего, – говорит Ведьма и обращается в Принцессу. – Он такой милашка!

– Все, что он делает, – говорит Сарацин, – нам только на руку.

– Так сказать, добавляет остроты, – вступает Солдат, и их голоса звучат в унисон.

– Ну какой же он милашка! – Принцесса делает