Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Вот как… — протянул Хассинельг, глядя куда-то мимо него. — Хорошей работы, Вепу-а. Не буду вам мешать.

Он растаял в воздухе. Гедимин быстро завертел головой, высматривая рогатый силуэт в длинной стёганке, — вместо того, чтобы обходить периметр, Хассинельг перебрался к полевой кухне и пошёл к Скогнам, украшающим праздничный маяк. «Патрульный, мать его колба…» — сармат недобро сощурился. «Чего он к нам лез?»

— Пропуск, пожалуй, надо спрятать, — пробормотал Вепуат, глядя в ту же сторону. — И подальше. Не нравятся мне такие расспросы…

…«Да хватит уже. Не растворилось — значит, не растворилось,» — Гедимин выключил бесполезный анализатор и бросил кусок мифрила в таз с водой. Жидкость покрылась масляной плёнкой.

«Надо искать что-то другое. Может, вместо мифрила взять рэссену? Гладкую поверхность она даст. А радиостойкость… на кой аборигенам радиостойкость?»

Шлюз открылся. В задумчивости Гедимин ступил туда, где должен был стоять трап, и едва не упал на рыхлом гравии. Трап убрали ещё с вечера; сейчас бронеход лежал, закопанный в гравий по самые шлюзы. Вернув себе равновесие, Гедимин огляделся по сторонам. Обзор был отличный — от шатров до самого обрыва остались круглые каменные фундаменты, все опоры, кожухи и повозки стащили в столярную мастерскую, утварь, кроме нужной на празднике, сложили в бараке филков. Туда же, когда гуляния закончатся, должны были перебраться аборигены; пока что они били в барабаны и нестройно что-то орали на окраине, у двух невысоких, но ярких маяков. На таком расстоянии и при таком освещении Бронны и Скогны казались одинаково мелкими и красноволосыми; Гедимин различал только высокие силуэты — филков, жующих какую-то ксеноорганику, двоих стражей — в стёганках с пришитыми чехлами под каждый шип, там же маячили двое сарматов в тяжёлой броне…

Стоило Гедимину шагнуть в круг из жёлтых камешков, по коже скользнули невидимые тёплые волокна. Он едва заметно усмехнулся.

— Всё тихо? Как там Айзек?

Айзек встал из-за «монитора», устало повёл плечами, кивнул на свёрнутые подстилки.

— Всё в норме… Ты, небось, не спал? Ложись. Если что, тебя разбудят.

— Спал я, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. «Не хватало ещё дрыхнуть на посту!.. Всё-таки смены тяжёлые. Айзек не вытягивает. Надо готовить филков в операторы…»

— Буду монтировать систему управления, — сказал он вслух. — Послезавтра, как ветер стихнет. Потом опробуем. Если реактор не расстабилизируется…

— Ещё день подожди, — качнул головой Айзек. — После ветра будет ливень. Тоже неудобно. Система — хорошо… Будем дёргать все рукоятки прямо отсюда?

Гедимин криво ухмыльнулся.

— К монитору будет пульт. Без кнопок, но с рычажками. Надо ещё придумать защиту от местных.

Айзек ухмыльнулся в ответ.

— Есть мысли… Но — ты пока работай. Утром приду — сменю.

1 день Воздуха, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«Как ты?» — Гедимин подставил ладонь под узкий пучок зелёного света из-за отодвинутой крышки люка. На позеленевшем «экране» защитного поля проступило белое пятно. Выждав немного, сармат убрал руку. «Нет контакта,» — сухо щёлкнуло в мозгу. Существо не выходило на связь — как и час, и два часа назад. Сармат закрыл люк и посмотрел на дозиметр. «Сигма — меньше кьюгена. Ничего нового. Плохо.»

В туннеле взвыл ветер, по пальцам хлестнуло холодным сквозняком, — кто-то открыл смотровой люк.

— Уран и торий! — Айзек, шагнув на последнюю ступень, приподнял руку в приветственном жесте. — Всё цело? Что показатели?

Гедимин, морщась, кивнул на зеркальный «монитор». В нём отражались натянутые нити радиометров и сдувшийся пузырь «термодатчика», слабо дрожащий на сквозняке.

— Омикрон в норме. Сигма упала. Ноль восемь кьюгенов. И никакого контакта.

Айзек мигнул.

— Упала? Давно? Причины? — отрывисто спросил он, поднимая руку к височным пластинам. Гедимин с надеждой прислушался к ощущениям — нет, существо не реагировало ни на него, ни на пришельца.

— Часа четыре назад. Была лучевая вспышка на окраине… — сармат тронул экран дозиметра. — Две сотни кьюгенов, сигма, длилась семь минут. Когда угасла, здесь было ноль восемь. И с тех пор ничего не менялось.

— Ядро Юпитера… — пробормотал Айзек, разглядывая реактор. — Вспышка? На окраине?..

Его дозиметр — записи, пролистанные до нужной отметки — показали то же самое — семь минут крайне интенсивного сигма-излучения где-то в стороне. «Спал в бараке. Оттуда и измерял. Точка одна и та же,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь на зелёный «монитор». «Омикрон в норме, температура тоже… Может, зверёк сам лёг спать? У всех существ есть состояние покоя. Может, это оно?»

— Не трогай его, — вслух сказал он. — Может, уснул. Следи за сигмой.

— Ага, — отозвался Айзек, разглядывая показатели четырёхчасовой давности. — Странная вспышка… Ладно, иди отдыхай. Ветер поднимается, но ещё терпимо. Искупайся, пока душевую не сдуло.

Гедимин криво ухмыльнулся — после двух месяцев жизни на Равнине он не был уверен, что это шутка.

Ветер хлестнул по шлему, засвистел в наушниках, и сармат, потянувшийся было открыть респиратор, опустил руку и поправил крепления фонаря — тот уже зашевелился, угрожая вылететь. В круг жёлтого света попали складчатые стены душевой, белесый купол защитного поля над прикопанным бронеходом и кольцо желтоватого гравия, насыпанное вокруг реактора. Ничего живого рядом не было, только полупустая чаша туманника блестела неподалёку. Она, как и бронеход, заглубилась по самые края — если бы не световой блик на воде, Гедимин её и не заметил бы.

«Темно. А небо светлое,» — сармат поднял взгляд к «облакам». Над холмом, втягивая в себя сизые, синие, тёмно-серые и белесые сгустки, медленно закручивался гигантский циклон. Его «глаз» был ослепительно-голубым.

…Над душевой защитного поля не было, но кто-то позаботился прикрыть заглушки. Внутри стоял тёплый водяной пар. На краю стиральной бочки сидел «трилобит» и задумчиво шевелил крыльями. Ещё один прилепился к потолку. Не успел Гедимин оглядеться, как третье животное село ему на плечо и зашуршало спинными щитками, устраиваясь поудобнее.

— Сегодня их в полёт не тянет, — усмехнулся Вепуат, передавая Гедимину освободившийся