Ментальная кухня 4 - Максим Злобин

всей толпой снялись с места и побежали в атаку, ожил весь этот муравейник. Вот только драке случиться было не суждено. Впечатлённые шоу, да ещё и с голосами в голове, товарищи бандюки решили, что помирать за сомнительные идеи сомнительного лидера им как-то не с руки. Во всяком случае, не сегодня. Потом как-нибудь, ага…

Итого: Каннеллони погнали братков по промзоне, и остановить их Сидельцев, — как не пытался, — уже не смог. Даже несмотря на ту ипостась, в которой сейчас находился. Могучего оборотня тупо бортовали плечами, проскальзывали между ног, вырывались из случайного захвата.

— Бегут, — довольно улыбнулся я.

— Бегут, — кивнул сенсей и протянул мне руку. — Ну поздравляю, что ли?

— Рано…

И впрямь рано.

Осатаневший до предельной точки Сидельцев сперва проорался в небеса, затем взрыл задними ногами асфальт и бросился на Гио. Однако чу-у-у-у-уть-чуть не добежал. Получил в ухо пивной кегой от подскочившего вовремя Мегабира, отлетел метров так-эдак на двадцать, пробил собственной тушей складскую стену и где-то там угомонился.

— А вот теперь можешь поздравлять.

Вместе с Джоржано ди Козимо, мы вдвоём пошли искать тело несчастного. Нашли. Обернувшись обратно в человека, Павел Геннадьевич зазывно стонал под обломком стены, — бедолаге придавило ножку. Сказать, что при этом он был в себе невозможно. Потный весь, красный, взгляд блуждает, и судорога всё тело бьёт.

— Так будет с каждым, кто посмеет…

— Дедуль, погоди! — отвёл я занесённую на удар руку громовержца. — Погоди-погоди-погоди. Смерть не наказание. Смерть в его случае избавление. А эта тварь избавления не заслуживает, слишком уж она накосячила. Надо бы заплатить за содеянное.

Присев на корточки, я сорвал с Сидельцева защитный артефакт.

— Я знаю, что с ним сделать…

Глава 17

Какое-то СИЗО

Сознание ещё только-только возвращалось, а ноги уже куда-то шли. Павла Геннадьевича Сидельцева вели по тюремному коридору. На шее снова ненавистный антимагический ошейник, руки скованы за спиной, а на груди… на груди почему-то пышный розовый бант.

Да, именно так его и подкинули под дверь областного РОВД — в качестве подарка.

— Что происходит? — спросил он, кое-как возвращая себе дар речи.

Во рту пересохло, язык еле ворочался, да и всё тело болело. А что было-то? Что случилось? Что последнее из того, что он помнит? Как рванул в атаку на грёбаного грузина? Или как проделал дыру в бетонной стене? Или же… точно! В последнем воспоминании над ним склонился сопляк Каннеллони, ну а дальше туман забвения.

— Ха, — хохотнул Сидельцев, потешаясь над человеческой глупостью.

Идиоты. Они зачем-то дали ему шанс, а вот он взаимностью не отплатит. Ну разве влиятельные друзья, которых с прошлой его отсидки стало лишь больше, не вытащат его снова? Ну разве Цепь не поможет главному кандидату в Звенья? Разве удержат теперь Сидельцева какие-то стены? Ведь он уже не тот, что был раньше. Теперь он человек совершенно другого масштаба, для которого закон не писан.

К тому же, его люди обязательно свяжутся с ним и продолжат дело. Да те же головастые гики-хакеры, что помогали отслеживать отлёт-прилёт Каннелони. Ребята пускай мягкотелые, но умные и что-нибудь придумают.

Так что это всё лишь вопрос времени. Он вернётся. Он отомстит; но на сей раз будет мстить вообще всем. И жене, и Гио, и сопляку Каннеллони, и каждому, кто посмел встать на их сторону. Он вырежет их семьи у них же на глазах, и всем в мире станет понятно, как опасно перечить Павлу Геннадьевичу.

— Стой, — рявкнул один из тюремщиков и резко развернул Сидельцева на себя. — Тебе и без этого насыпят, — а затем сорвал с него бант. — И так перебор уже…

Затем открыл дверь и втолкнул его в камеру. Внезапно… не в одиночную.

— Оп-па! — расплылся в улыбке Сидельцев, покуда ему расстёгивали руки. — Знакомые все лица! — и ему улыбнулись в ответ.

Нет, ну это уже совсем глупость. И даже связываться ни с кем не надо, его подручные уже здесь. Раз, два, три… десять человек. Чёрт! Да этого ведь вполне хватит для побега, надо лишь немного пораскинуть мозгами и составить план.

Но вот, вертухай закончил с наручниками, дверь за спиной Павла Геннадьевича закрылась, и он шагнул вглубь камеры, потирая запястья. Никаких «вечеров в хату», и даже приветствий не надо. Пускай черти помнят, кто в доме хозяин.

— Х**и радостные такие? — спросил он и решил шутки ради взъерошить волосы ближайшему зэку, но внезапно…

— Отошёл!

Мало того, что мужик шлёпнул его по рукам. Он ведь ещё и с нар дерзнул подняться. И набычиться; с явным вызовом, чуть ли не лоб в лоб.

— О****л совсем, белоснежка? — спросил зэк.

А Павел Геннадьевич не сразу нашёлся, что ответить. Вместо разговоров опять отпустил свой характер, опять начал свирепеть и уже чуть было не двинул мерзавцу в ухо, как ему самому прилетел удар. Хотя… если бы удар! Поджопник. Хлёсткий такой, обидный.

Обернувшись, он увидел, как щерится другой его сокамерник, — весело ему, суке. Двое одного, значит? Ну… сами виноваты.

— Вы чо, твари, совсем страх потеряли? — задыхаясь от ярости спросил Сидельцев.

— Ой, боюсь-боюсь, — послышался голос из-под шконки. — Какую смелую белоснежку к нам подсадили!

— Да вы… Да я…

— Привыкай, белоснежка, — ещё один голос. — Сидеть тебе с нами долго и мучительно.

Ну всё. Месить. Всех месить, и будь что будет. Если изобьют — оправиться и месить заново, до тех пор, пока картина не изменится, другого выхода нет. Кто-то из этих ублюдков слишком поверил в себя и подначил остальных. А кто именно выяснится со временем, и тогда-то он точно не жилец.

Резко обернувшись, Павел Геннадьевич отвёл руку на удар и тут…

— Вот, — протянул ему какую-то бумажку сокамерник. — Дай автограф, что ли? Звезда как-никак.

— Чего?

Трясущимися руками, Сидельцев взял бумажку, которая на поверку оказалась постером. А там…

Ранее.

— Я всё по тому же вопросу, — сказал Джордано ди Козимо. — Но на сей раз буду краток.

Без помощи мадам Сидельцевой, он лично сумел встретиться с питерскими Звеньями. Добрался на Сапсане к полуночи того же дня, ну а пока ехал его… м-м-м… сотрудник как раз закончил всю подготовительную работу и теперь на руках у Джоржано были… м-м-м… материалы.

— Признаться,