Фермер 1: перерождение - Алим Онербекович Тыналин

— Значит, согласны помочь?

— Согласен. Только учтите, работа может затянуться. Выделить нужные штаммы, размножить их в достаточном количестве — дело не быстрое.

— Сколько времени потребуется?

— Недели две-три на выделение и идентификацию. Потом еще месяц на размножение культур. — Кутузов открыл шкаф с лабораторной посудой, достал несколько стерильных пробирок. — Но начать можем уже сегодня.

Мы упаковали необходимое оборудование в металлический ящик с мягкими прокладками. Портативный pH-метр, пробирки для образцов, термометр, набор реактивов для экспресс-анализов. Все аккуратно завернуто в марлю и уложено по местам.

К обеду дождь наконец прекратился, и мы отправились к железистым родникам на районном УАЗе. Дорога вела через холмистую местность, поросшую березовыми рощами и сосновыми борами. Асфальт кончился у поселка Ключи, дальше шла грунтовка, размытая дождями.

Деревня Ключи представляла собой десяток домов, разбросанных по склону холма. Бревенчатые избы с резными наличниками, огороды с последними овощами, покосившиеся заборы из жердей. У крайнего дома нас встретил пожилой мужик в ватнике и резиновых сапогах.

— Заблудились? — спросил он, оглядывая машину с районными номерами.

— К родникам железистым ехали, — объяснил я. — Говорят, где-то здесь.

— А, к ржавым источникам! — оживился старик. — Это вон туда, в лог. Только машиной не проедете, пешком топать надо. Километра полтора будет.

Он указал рукой на заросшую оврагами лощину, тянущуюся между холмов. Мы оставили УАЗ у дома и отправились пешком, загрузившись оборудованием и резиновыми сапогами.

Тропинка петляла между кустами шиповника и зарослями ивняка. Под ногами хлюпала размокшая земля, пахнущая прелыми листьями и болотной сыростью. Кутузов шел следом, тяжело дыша под тяжестью ящика с приборами.

— Далеко еще? — спросил он, останавливаясь передохнуть.

— По словам деда, недалеко. Должны быть признаки — рыжие разводы на земле, характерный запах.

Вскоре мы их почувствовали. Воздух наполнился металлическим привкусом, а почва под ногами приобрела красновато-бурый оттенок. Еще через пару сотен метров открылась поляна с несколькими выходами подземных вод.

Зрелище впечатляло. Из земли в нескольких местах били родники, образуя небольшие ручейки. Вода имела густой красно-бурый цвет, а по берегам оседал толстый слой железистых отложений, переливающихся на солнце всеми оттенками ржавчины.

— Вот это да, — присвистнул Кутузов, устанавливая ящик с оборудованием на сухое место. — Концентрация железа должна быть огромной.

Я надел резиновые сапоги, взял пробирку и направился к ближайшему источнику. Вода оказалась теплой, градусов двадцать пять, с характерным металлическим привкусом и легким запахом сероводорода.

— pH около шести, — доложил Кутузов, опустив в пробу индикаторную бумажку. — Слабокислая среда, подходящая для железоокисляющих бактерий.

Мы собрали образцы из четырех разных источников, тщательно подписав каждую пробирку. Отдельно взяли пробы донных отложений — густой красно-бурой массы, богатой органикой и железистыми соединениями.

Самым интересным оказался родник в дальнем конце поляны. Здесь вода имела не просто бурый, а зеленовато-бурый оттенок, что могло свидетельствовать о присутствии других металлов.

— Возможно, здесь есть медь или хром, — предположил лаборант, наполняя очередную пробирку. — Такой оттенок характерен для смешанного загрязнения.

— Тем лучше. Значит, местные бактерии приспособлены работать с разными металлами.

К вечеру мы собрали полную коллекцию образцов — двенадцать пробирок с водой и восемь с донными отложениями. Каждая тщательно подписана, указано место отбора, температура, кислотность.

— Теперь самое интересное, — сказал Кутузов, укладывая пробирки в специальный термостат для транспортировки. — В лаборатории попробуем выделить нужные нам культуры.

Обратный путь занял меньше времени, мы шли налегке, оставив у источников только пустые емкости. Старик-проводник ждал нас у дома, любопытствуя, что за образцы мы собирали.

— Воду лечебную изучаете? — спросил он, помогая грузить оборудование в машину.

— Изучаем, — уклончиво ответил я. — Проверяем состав, полезные свойства.

— А то! Вода-то целебная, от всех болезней помогает. Мой дед до ста лет дожил, каждый день ключевой водицей умывался.

Возможно, в этом была доля истины. Некоторые металлы в малых дозах полезны для здоровья. Но нас интересовали не лечебные свойства, а способность местных микроорганизмов перерабатывать токсичные соединения.

К ночи мы вернулись в районный центр. Кутузов сразу направился в лабораторию, чтобы поместить образцы в подходящие условия для хранения.

— Завтра начну высевать культуры на питательные среды, — сказал он на прощание. — Если повезет, через неделю узнаем, какие бактерии у нас живут в образцах.

Я переночевал в районной гостинице, в номере со скрипучими железными кроватями и выцветшими обоями в цветочек. Утром планировал заехать в сельхозтехнику за рапсом и известью, а потом возвращаться в совхоз начинать первый этап очистки загрязненных земель.

План обрел реальные очертания. Через месяц-полтора у нас должны быть семена растений-аккумуляторов и культуры полезных бактерий. А пока можно заняться подготовкой почвы: известкованием, внесением органики, созданием оптимальных условий для будущих посевов.

Двести тридцать гектаров мертвой земли ждали своего воскрешения. И теперь у меня появилась надежда, что современная наука в сочетании с народной мудростью сможет сотворить это чудо.

Через неделю к территории бывшего кожевенного завода подъехала внушительная колонна техники. Два самосвала ГАЗ-53 с кузовами, доверху нагруженными известью, трактор К-700 с разбрасывателем удобрений РУМ-8, культиватор КПС-4 для заделки извести в почву. Замыкал процессию поливочный агрегат ПА-3 на базе списанной цистерны от молоковоза.

Я стоял на небольшом холмике, откуда открывался вид на всю загрязненную территорию, и наблюдал, как техника выстраивается в боевом порядке. В руках держал план участка, расчерченный на квадраты по пять гектаров каждый. Красным карандашом отмечены самые проблемные зоны, синим — умеренно загрязненные, зеленым — относительно чистые.

— Начинаем с красных квадратов, — сказал я Петровичу, который должен был руководить всей операцией. — Там норма внесения извести — три тонны на гектар. В синих зонах — две тонны, в зеленых — тонна.

Петрович внимательно изучал план, время от времени поглядывая на местность.

— А почему так много? — спросил он, почесав затылок под выцветшей кепкой. — Обычно полтонны на гектар хватает для раскисления.

— Обычно да, а здесь кислотность зашкаливает. pH меньше трех, это как уксус. — Я показал ему результаты анализов, принесенные Кутузовым. — Без мощного известкования никакие растения не выживут.

Бригадир кивнул, складывая бумаги в нагрудный карман телогрейки.

— Понятно. Тогда начинаем с самого худого места, — он указал на территорию бывших очистных сооружений. — Там, где бетонные ямы.

Первым делом нужно было подготовить известь к внесению. Привезенная с завода известь-пушонка представляла собой мелкий белый порошок, упакованный в бумажные мешки по