Амурская соната Чёрного Дракона - Алексей Ветров

– Ты готова? – спросил он тихо.

– Нет, – честно ответила Марина. – Но я всё равно пойду.

Улун кивнул, и они спустились к воде. Там, где обычная река уходила в темноту, поверхность вдруг начала подниматься, как будто снизу её толкнуло что-то огромное. Волны сложились в спираль, и из этой спирали поднялась голова Чёрного Дракона.

Его чешуя переливалась цветами ночи и лунного света, а глаза были огромными, как фонари, и в них отражался весь Хабаровск – и настоящий, и зеркальный.

– Марина Морозова, – произнёс он голосом, который был одновременно гулом воды, шёпотом тумана и стуком камней под водой. – Ты коснулась трона. Ты связана со мной. Теперь ты выберешь.

Марина ощутила, как река тянет её вперёд. В голове разом зашумели голоса – свои, чужие, даже те, кого она никогда не видела. Лиза, кричащая её имя. Улун, произносящий заклинание. Лянь Хуа, командующая в бою. И вместе с ними – тысячи голосов из глубины, старых, как сама река.

– У тебя есть два пути, – продолжал Дракон. – Первый – закрыть границу навсегда. Запереть Зеркальный Хабаровск в глубине, но ценой этого – связь между мирами исчезнет, и всё, что пришло оттуда, исчезнет тоже.

– А второй? – спросила Марина, с трудом перекрикивая шум воды.

– Второй – оставить границу открытой. Но тогда города сольются. Они станут одним миром, и никто не сможет предсказать, что родится из этой слияния. Люди и тени будут жить вместе, а я… – он прищурил глаза, – я перестану быть стражем.

Марина знала, что это значило. Без стража река перестанет подчиняться хоть какому-то порядку.

– Ты предлагаешь мне выбрать, кому жить, – сказала она.

– Я предлагаю тебе выбрать, какой будет твой мир, – ответил Дракон.

Вдруг вода за его спиной взорвалась, и в полутьме поднялись силуэты. Это были тени Зеркального города, прорвавшиеся сюда. Они двигались, как вода, но лица их были человеческими. Марина узнала многих – прохожих, торговцев, даже соседку из её дома во Владивостоке. Но все они были другими: глаза без зрачков, улыбки, от которых хотелось отступить.

– Они уже здесь, – сказал Улун, обнажая клинок. – У нас минуты, не больше.

Марина посмотрела на него. Он стоял прямо, готовый биться, но в его взгляде была усталость. Всё, что они сделали – все битвы, переходы, жертвы – привели их именно к этому моменту.

И тогда Марина поняла, что никакой идеальной развязки не будет.

Она шагнула вперёд, в воду, и та приняла её, как живое существо. Волны поднялись до колен, потом до пояса, но она не сопротивлялась.

– Я выбираю… – Марина посмотрела прямо в глаза Дракону. – …третий путь.

Он медленно склонил голову.

– Его нет.

– Я создам его, – сказала она. – Граница останется, но будет меняться. Не ты будешь стражем. И не они. Я.

Вода вокруг вспыхнула серебряным светом. Где-то в глубине ударил гром, хотя небо было ясным. Голоса, что шумели в её голове, вдруг стихли, и остался один – её собственный.

Марина подняла руки, и между ладонями потянулась тонкая нить – живая, как струя воды, и прозрачная, как стекло. Эта нить соединила два берега, два города, но не слила их в одно. Между мирами возникла зыбкая, подвижная граница, которую могла удерживать только она.

Чёрный Дракон молчал долго. Потом медленно погрузился в воду, оставив только рябь.

– Ты взяла на себя моё бремя, – сказал он, исчезая. – Не каждый выдержит.

– Я выдержу, – ответила она.

Когда она вернулась на берег, Хабаровск уже менялся. Там, где были разрывы, отражения начали блекнуть, растворяясь в воздухе. Но кое-где остались узоры воды на стенах, окна с глубиной, в которой шевелилось что-то живое.

Люди выходили на улицы. Кто-то молился, кто-то плакал, кто-то просто стоял, глядя на реку. Они не знали, что будет дальше.

Улун подошёл к Марине.

– Ты не закрыла врата.

– Я их перекроила, – ответила она. – Теперь никто не пройдёт, если я не позволю.

Он посмотрел на неё долго, потом кивнул.

– Тогда ты стала тем, кем всегда была для Лизы. Стражем.

Марина улыбнулась впервые за долгое время. Где-то в городе, среди тысяч голосов, она слышала один – родной. Лиза звала её.

Она знала, что ещё не конец. Но теперь это был её город. Их город. И река Чёрного Дракона текла под её взглядом.

Эпилог. Тихая гавань на Амуре

Амур в этот день был странно спокоен.

Солнце клонилось к закату, окрашивая воду в цвета старой бронзы и расплавленного янтаря. Лёгкая рябь шла по поверхности, но в её мерцании угадывался скрытый ритм – не только ветра, но и чего-то более древнего.

Марина Морозова сидела на деревянной скамье у старого причала, где почти никогда не было туристов. В руках у неё была скрипка – инструмент, что пережил с ней и Зеркальный Хабаровск, и Водяной Дворец, и ночи, когда казалось, что мир вот-вот рухнет. Она не играла – просто держала её, прислушиваясь к реке.

За её спиной послышались тихие шаги.

– Всё ещё ждёшь, что он появится? – спросил знакомый голос.

Она обернулась. Максим Логинов, или, как она привыкла его звать, Улун, стоял чуть в стороне, в руках у него был бумажный пакет с жареными пирожками. Он выглядел усталым, но спокойным – как человек, которому удалось дожить до рассвета после слишком долгой ночи.

– Он всегда здесь, – тихо сказала Марина, глядя на реку. – Просто теперь… не всегда виден.

Максим сел рядом, передал ей пирожок. Запах тёплого теста смешался с речной свежестью.

– Город успокоился. Большинство людей думают, что всё это был сон. Или, в лучшем случае, странная аномалия.

– Но мы-то знаем, что нет, – улыбнулась Марина.

Они помолчали. Вдалеке, у воды, возились дети, пуская кораблики. Один из мальчишек поднял взгляд на Марину и долго смотрел, словно видел в ней что-то, что другие не замечали. Потом улыбнулся и убежал к своим.

– Лиза как? – спросил Максим.

– Работает, – Марина чуть хмыкнула. – Нашла способ использовать свои программы для слежения за… течениями. Говорит, что это лучше, чем сидеть в IT-офисе. Теперь у неё глаза горят.

– Она будет хорошим помощником стража, – заметил Улун.

Марина посмотрела на него.

– Стража. Теперь это моя должность.

Максим кивнул.

– Но ты ведь знаешь, что одна долго не продержишься.

Солнце медленно уходило за горизонт. На реке появилась тонкая серебряная дорожка, будто нарисованная лёгкой кистью.