Бедовая для звездных маршалов - Лира Элиан

заживо. Кожа трещит при каждом движении, ощущение, что она рвётся кусками, обнажая оголённые нервы. И всё же какое-то упрямство заставляет меня шевелиться дальше, хотя проще было бы сдаться.

— Дариус! — голос пробивается сквозь огонь и хаос, но слишком слабый, словно эхо. Я даже не уверен, что он реальный. Может, моё воображение пытается утешить перед смертью? Жаль только, что я не успел сказать Киаре… сказать, что люблю её. Что она стала центром моей вселенной, моим единственным светом.

— Дариус! Вытяни руку вверх! Дар! Скорее!

Теперь уже громче. Реальнее. Имя звучит чётко, как приказ. Это точно ко мне… На этой проклятой, неизведанной планете вряд ли есть другой Дариус.

Я с нечеловеческим усилием поднимаю руку, пробивая вязкое сопротивление жижи. Кажется, сама лава тянет меня вниз, пытаясь проглотить окончательно.

Вдруг чьи-то пальцы обхватывают мою ладонь так крепко и отчаянно. Резкий толчок, и меня вырывают из раскалённого плена. В лицо ударяет поток воздуха, обжигающе-холодного, но в этот миг он слаще любого нектара. Я дышу. Я жив.

Чьи-то прохладные ладони стирают раскалённую жидкость с моего лица. Я открываю глаза и первое, что вижу, это её. Киару.

Её глаза. Глубокие, как сама вечность. На мгновение всё вокруг исчезает — нет планеты, нет лавы, нет боли. Только она. Я мог бы смотреть в них бесконечно.

— Боже, Дариус! — её голос дрожит, то ли от злости, то ли от страха. — Ты свалился сверху и угодил прямо в кишащую лаву… Тебе повезло, что я была здесь.

Я моргаю, пытаясь осознать услышанное. Лава? На ледяном Нордеке? Это какой-то безумный сон. Ничего не понимаю.

Качаю головой, собирая в кучу разрозненные мысли. Оглядываюсь, моя голова покоится на коленях Киары, её пальцы всё ещё прикасаются к моей щеке, словно проверяют: жив ли я. Ступни почти рядом с бурлящей лавовой рекой, но уже на твёрдой земле. Надо мной синее, безжалостно чистое небо, исполосованное цепочкой ярких светил.

Картина могла бы показаться романтичной, если бы не одно «но» — эта планета всеми силами пытается нас убить.

И вдруг до меня доходит самое странное: тело больше не жжёт. Ни боли, ни следов ожогов. Я должен был сгореть заживо, а вместо этого лежу живой, дышу, и не понимаю, почему.

— Как это возможно?..

Я провожу дрожащими руками по униформе, ожидая нащупать расплавленные лохмотья, но ткань абсолютно сухая, будто её и не касалось пламя.

— Я только что горел, Киара. Я полыхал… От жара, от огня, будто сгорал заживо.

— Я не знаю, Дариус… — её голос дрожит, но в глазах живёт твёрдость. — Это не обычная лава. Она издаёт нестерпимое тепло, рядом с ней тяжело дышать, а внутри… внутри она другая. Она не обжигает. Она обволакивает, словно держит в коконе. Я никогда такого не видела. Смотри сам.

Киара стремительно поднимается, стряхивая с колен пепел, и почти бегом устремляется к кромке бурлящей реки. Я инстинктивно тянусь к ней рукой, сердце болезненно сжимается от страха. Любимая опускается на колени и осторожно окунает ладонь в густую красную субстанцию. Её лицо искажает гримаса боли, и меня пронзает паника, я готов сорваться с места и выдернуть её обратно. Но через несколько секунд Киара вытаскивает руку и протягивает мне. Кожа оказывается чистой, без следа ожогов, без даже малейшего покраснения.

Я застываю. Это чудо. Абсолютно невероятное, почти невозможное. И всё же внутри остаётся крошечный процент сомнения, тот самый, который всегда держишь в делах, связанных с неизвестным.

— Мне сказали, что ты умерла, Киара, — слова срываются сами, тяжёлые, полные боли. — И я клянусь, если бы это было правдой, я бы лучше сгорел в этой лаве.

— Не говори так, — она резко качает головой, в её глазах блеск и нежность. — Я бы тоже не пережила, случись с тобой хоть что-то.

Наши признания повисают в воздухе, между нами. Мы оба замолкаем. Каждый утопает в своих мыслях. Я сжимаю кулаки, чтобы не протянуть руку, не прижать её к себе, не впиться в эти губы, которые манят меня больше любого спасения. Я жажду её, но понимаю, что сейчас важнее всего выбраться отсюда.

— Дариус, отсюда нет выхода, — её тихие слова, будто прочитанные из глубины моих мыслей, падают на меня тяжёлым грузом. — Нам не спастись.

— Мы найдём выход, малыш. Слышишь? Не смей сдаваться.

— Здесь лабиринты, бесконечные. Я ходила, ходила кругами и каждый раз возвращалась в одну и ту же точку. На целую жизнь не хватит, чтобы пройти эту пещеру. Она огромна, без конца и края.

Я резко вскакиваю, подлетаю к ней и обхватываю её лицо ладонями. Такое родное, такое хрупкое и одновременно сильное. Смотрю и не могу налюбоваться. Какая же она особенная… смелая, упрямая, и в то же время нежная.

— Я люблю тебя, — шепчу, касаясь её губ дыханием. — И хочу, чтобы мы выбрались отсюда. Чтобы я смог любить тебя всю оставшуюся жизнь.

Но Киара опускает глаза, скрывая от меня свою душу. Я чувствую её отчуждение, и сердце обрывается — что-то внутри неё сжимается, и я не понимаю, что именно.

Молчание тянется, как натянутая струна. И наконец, её тихий голос разрывает его:

— Твоя невеста не будет против, Дариус? Или я буду на втором месте после нее?

Глава 53. Киара

До отчаяния хочется ответить, громко крикнуть, что больше всех планет мне нужен этот мужчина. Но я не могу.

Сказанные Элиасом слова всё ещё гудят во мне. Даже когда я с отчаянием искала выход отсюда, они всё равно эхом отдавались в моём сознании.

Когда я увидела его, меня поглотила дичайший страх. Первые несколько секунд я так и стояла, замерев около реки с лавой и наблюдая тело Дариуса Ворна.

Откровенно, в какой-то момент я просто зажмурилась, потому что не верила, что это наяву. И только когда открыла глаза вновь, оторопело сорвалась с места.

А когда увидела, что он не дышит, то наблюдала, как быстро засыхают мои слёзы на его костюме.

За ту минуту я успела простить и признаться в чувствах. Но сейчас, после его слов о любви…невеста… — это единственное, что я слышу в своём сознании.

— Киара… — лицо Дариуса отражает неверие, а я шлю в него такую неуместную тёплую улыбку.

— Всё в порядке, сейчас надо придумать, что делать —