Одинаковые. Том 6. Революция - Сергей Насоновский

Сталин, не говоря ни слова, забрался в кузов одного из «Захаров», встал во весь рост, снял фуражку. Его узнали почти сразу — по толпе прошел ропот. Он поднял руку, требуя тишины, но крики не утихали.

— Хлеба дайте! — неслось из первых рядов.

— Товарищи, внимание! — твердо сказал Сталин, его голос пробивался сквозь шум. — Не поддавайтесь на провокации. Все есть в достаточных количествах: и хлеб, и мука, и картофель. Голодными — никто не останется. Мы контролируем ситуацию с продовольственной безопасностью по всей России.

Толпа затихла на мгновение, но тут же снова взорвалась:

— Опять обещания! Мы слышали уже!

— Где этот хлеб? Покажите!

Я запрыгнул в кузов, кивнул Сталину.

— Сейчас подвезут, — сказал я громко. — При наличии документов сможете получить по одному сухому пайку в руки, под запись. Половина стоимости будет вычтена из вашей зарплаты. При получении указывайте место работы, если оно не отмечено в документе. Если безработные так и говорите.

Из-за угла уже подходили первые «Захары» с пайками. Бойцы начали выгружать ящики, складывать их прямо на землю. Народ смотрел с недоверием, однако уже без прежней ярости. Первые смельчаки потянулись к грузовикам.

— Видите? — сказал Никита, обращаясь к толпе. — Еда здесь. Никто вас морить голодом не собирается. Давку не создавать, товарищи! Получить можно только по одному в руки! Если будет беспорядок, то выдачу прекратим — и вместо этого, — брат показал на ящики с сухими пайками, — приедет полиция!

— А теперь скажите, — кто вам наврал, что хлеба нет? Кто поднял панику? — спросил громко Леха.

Люди переглядывались. Кто-то крикнул:

— На рынке цены взлетели! Говорили, что запасов нет! Что теперь и золото все у населения отбирать станут, а хлеб все заграницу отправят!

— Кто говорил? — переспросил Леха. — Покажите их.

Но «их», видимо, и след простыл, а пайки тем временем делали свое дело — народ успокаивался, брал еду, отходил в сторону. Многие сразу покидали территорию порта. Скоро здесь останутся только самые упрямые, да наши бойцы, уже начинавшие наводить порядок.

Я посмотрел на Сталина — он стоял, глядя на толпу, и курил. В его взгляде читался вопрос: «Что, черт возьми, сейчас было?»

Совещание с Дзержинским началось еще до того, как мы вернулись в штаб. Пока народ расходился, я через одного из наших бойцов передал распоряжение Феликсу — собрать оперативную группу по инциденту. К нашему возвращению в кабинете уже пахло свежим чаем и табаком.

— Итак, — Дзержинский положил на стол блокнот. — Что произошло?

— Организованная провокация, — коротко сказал Леха. — Слишком уж слаженно действовали.

Я продолжил рассказ:

— Пока мы стояли перед толпой, я успел запомнить нескольких особенно активных крикунов. Пятеро: двое в рабочих картузах, один в потрепанном пиджаке, другие двое — здоровенные детины в простых зипунах. Они не просто кричали — они умело подогревали настроение, перекидывались взглядами. — Я на мгновение задумался, вспоминая лица этих субчиков.

— После того как народ стал расходиться, за этой пятеркой потянулись наши бойцы, я их отправил! А что дальше у них было, пока не знаю!

— Зато я знаю, — сказал Феликс, твои парни отлично сработали! От пошли за этой пятеркой. Примечательно — никто из них не отправился получать сухие пайки, раздаваемые народу. Все пятеро разными тропами покинули порт, растворившись на улицах Петербурга. Трое сумели уйти от наших парней дворами, к сожалению. Не специалисты они в городской слежке, что уж говорить, другая у бойцов специализация.

Примерно через час четверо из них разными дорогами пришли к одному дому на Шлиссельбургском тракте. Пятый, который в пиджаке, зашел в трактир на Садовой, вышел через черный ход и тоже направился туда же, но подошел немного позже. В общем, все, кого наши ребята потеряли, в итоге собрались в одном месте.

Бойцы остались наблюдать, перекрыв все возможные выходы из дома, и сразу отправили одного с запиской к нам в НКВД. Буквально через тридцать минут к дому подъехало два «Захара» с сотрудниками госбезопасности. Вот, товарищ Михеев дальше доложит.

— Шестерых в доме взяли, — кивнул оперативник. — А седьмой ушел какими-то волчьими тропами. Сколько наши парни ни искали — так и не удалось выйти на след.

— Кто они? — напрягшись, произнес Иосиф.

— Пока точно не ясно. У двоих документы на имена бывших жандармов, уволенных после июньских событий. Остальные — без документов. Но говорили между собой по-польски, с акцентом.

Сталин мрачно усмехнулся: — Опять поляки? Или просто наемники?

— Выясним, — пообещал Дзержинский. — Уже начали допрос. Думаю, к утру будем знать, кто их нанял и откуда ветер дует.

— Ладно, — сказал Сталин, затушив папиросу. — Будем ждать доклада. А сейчас — по домам. Завтра будет новый день, и проблем у нас меньше не станет. Давайте уже хоть по ночам работать перестанем!

Мы разошлись. Я вышел на улицу, глотнул холодного воздуха. В голове крутилась одна мысль: успеем ли мы потушить все эти очаги, пока они не переросли во что-то большее — оказалось, что это чертовски непростое дело.

Расследование инцидента снова привело к нашей дорогой загранице. В этот раз отметились англичане. Похоже, что европейские державы так и не смогут смириться с тем, что власти России полностью вышли из-под их контроля. На момент захвата власти Народным комитета в стране около 40 % всей промышленности принадлежало иностранцам. В основном это англичане и французы, но есть и бельгийцы, немцы и прочие просвещенные нации.

Мы практически сразу объявили о национализации части стратегических для страны предприятий и планомерно начали их выкуп у бывших собственников. На юге страны, в регионе с развитой металлургией и добычей угля, доля иностранного капитала доходила и вовсе до 80–90 %, а в нефтяной промышленности — около 60 %. Конечно, смена курса России их не устраивала. По большому счету им было плевать, какая сейчас власть — республика или монархия; важно лишь то, что отсюда можно извлекать недорогие ресурсы и получать огромную прибыль.

Попытка англичан с французами организовать интервенцию провалилась: комиссия насчитала довольно приличную сумму для возмещения ущерба, и, с некоторым скрипом, эти европейские державы согласились. Все эти средства мы направили на выкуп национализированных предприятий.

Сейчас же они пытаются раскачать лодку изнутри, и, надо сказать, некоторые их попытки были практически на грани — что ждать дальше, пока неизвестно. Любую новость, любой непростой для понимания закон, любое решение Народного комитета они пытаются вывернуть так, чтобы создать волну возмущения масс и, по возможности, снести к чертям собачьим текущую власть —