Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— Иди уже, — девка махнула рукавом. — Не пришёл ещё твой час мою реку переходить.

И на поляну выскочил этот, в костюме, пот рукавом смахнул.

— Господи… господи… точно теперь играть брошу. Клянусь!

И перекрестился.

— Что ж, — взгляд Лешего обратился на Земелю. И недобрый взгляд, внимательный, от него бы попятится, но за спиной ручей с чёрной водою, который в любой миг может рекой обернуться. — Слово своё, человече, ты сдержал. А коли так, то волен идти, куда пожелаешь. Только в мои владения не возвращайся боле. Третьим разом не пожалею.

Прозвучало это угрозой.

И она заставила сунуть руку в сумку.

— Погоди, хозяин лесной, — Земеля нащупал подарочек. — Тут… мой друг один… про тебя заслышавши… просил дар передать… вот.

И вытащил комок, перевязанный простою лентой. Ленту Земеля дёрнул, как было велено, свёрток развернул.

Нахмурились брови.

Сошлись над переносицей. И загудели, закачались ели, словно желая упредить о чём-то.

— Кровь… — лицо лешего пошло рябью и треснула оболочка. — Кровь…

Грязный комок, мгновенье тому невесомый почти, вдруг сделался тяжеленным. Такой не удержать. Пальцы и выпустили. И он камнем ухнул в зеленый рыхлый мог. И следом затряслась земля, задрожала.

— Кровь… кровь некроманта! — рёв Лешего перекрыл истошный птичий гомон. И в лицо дохнуло могильной сыростью. — Как… посмел ты… отравить удумал!

Земля разверзлась под ногами. Там, где упала тряпка, она трескалась и чернела. И с грохотом рухнула за спиной сосна, разом прорастая чёрной плесенью.

Земеля хотел сказать, что не виноват, что…

Корни опутали щиколотки.

Дёрнули, втягивая в раззявленную мягкую трясину, и тонкие, куда более прочные, нежели сталь, путы стянули и руки, и ноги, опутали грудь, сдавливая до треска в рёбрах. Дышать стало почти невозможно.

И Земеля хотел сказать, что не виноват.

Знать не знал.

Ведать не…

— Погоди, батюшка, — раздался тихий голос. — Кровь я заберу, чай, в хозяйстве пригодится. А что до этого, то по преступлению и наказание. Отдай его мне.

— В мужья? — гнев опалил, заставляя съёжиться.

— Да какой из него муж… в слугах пусть походит, немым да белоглазым, ни волком, ни соколом, но гусем-лебедем… — и это прозвучало почти песней.

Земеля не хочет ни волком, ни соколом, ни тем паче гусем-лебедем. Но вместо возражений из горла вырвался хрип и клёкот, а после и вой тоскливый. И тело затряслось, вытянулось в стороны, поддаваясь корням, теряя прежнюю форму. И было больно.

— Одно крыло железное, другое — медное… — доносилось издали мягким речитативом. — Клюв костяной, глаз пустой. Высоко сидит, далеко глядит, самую суть видит, имя позабывши, себя погубивши, память отдавши…

Позвоночник вывернуло, и самого Земелю прямо наизнанку. А потом обратно.

— Будешь слеп, будешь нем, будешь воле моей покорен. Служить тебе сто лет да ещё тридцать, да три года, пока не выслужишь…

Да нет в уголовном таких наказаний! У нас нет… двадцатка — максимум. Но девка явно уголовный кодекс не читала. Сто лет и…

Удар посоха сотряс землю, и та раскрыла мягкую пасть свою, выплёвывая Земелю или то, во что он превратился. Он чуял, как вдруг потянулась куда-то ввысь его шея, делаясь несуразно длинной, и тяжёлая голова было перевесила, но тут же, повинуясь воле колдовской, тоже переменилась. Нос стал выпячиваться, срастаясь с верхней губою. А нижняя словно одеревенела. Тело же потекло к земле, только руки раскинулись, обрастая перьями.

Это… это что…

— Встань, — он услышал голос, не повиноваться которому было невозможно. — Посмотри на меня.

И снова, он боялся и в то же время не смел ослушаться.

— Кто тебе дал эту дрянь?

Клюв раскрылся, ответ выплёвывая. И выходит, что гуси эти, которые лебеди, сами говорить способные.

— А он из чьих будет-то? Батюшка, вы о таких слыхали? Что-то не припомню я этаких бояр.

— Людишки, — донёсся гулкий и какой-то усталый голос. — Один день одни, другой — другие… небось, тоже какой-то скороспелок, шапкою высокой обзавёлся, а уму-розуму не набрал.

Земеля вытянул шею, разглядывая себя. Бок вроде серый, да с каким-то отливом, как на стали бывает. А другой — то ли рыжий, то ли с прозеленью даже.

И он…

Он всерьёз стал… гусем? Лебедем? а назад как?

— Иди, — махнула Ялинка, посохом указывая. — Хотя… нет, погоди.

Тонкая её рученька ухватила за шею и дёрнула, заставив задрать голову.

— А птицею ты мне больше по вкусу. Вот тебе первая служба будет, — губы её, ярко-алые на бледном лице, растянулись. На поверх клюва, опутывая, легла нить с крупными бусинами. — Лети, дружок, к старому хозяину да и отнеси вот подарочек. А то не хорошо получается. К нам с этаким-то почтением. Ответить на любезность надо. Верно, батюшка?

— Опять твои шутки?

— Какие шутки… так, мелочишко.

— Он не подпустит. Близко, — говорить в гусином обличье можно, но неудобно, особенно, когда клюв бусы опутывают.

— А близко и не надо. В терем его войди. Или там где дружина пирует. Передай, что Ялинка Врановна кланяться велела и отдариться за любезность, а там кинь бусы оземь. И возвращайся…

Сказала и шею отпустила.

Земеля попятился, что было нелегко. Новое тело ощущалось чужим и в то же время перечить он не посмел. Отступил. Выдохнул — звук получился на диво странным, трубным, словно из горна — да и крылья расправил. Оттолкнулись они от земли. Засвистел ветер, закружил сухие листочки и поднял Земелю по-над землёй, по-над чащобою. Вниз она ушла, елово-чёрная, расшитая узорами недоспелой брусники. И заныло сердце, пропуская через себя чародейскую нить, что привязала теперь Земелю к терему тайному. Длинна нить, тонка, да крепка — не разорвать, не разрезать.

А потом и вовсе увидел Земеля странное, будто бы мир на две части разделило.

Одна светлая.

Другая тёмная, дымами да туманами укрытая. И вьётся на границе огненная река, разделяя берега, а через неё, почерневший от гари, мост лежит, каменный.

От увиденного тело будто судорогой свело. И подломились крылья. И упал бы Земеля прямо в пламень, да только слева и справа вынырнули тени. Подхватили. Подпёрли медные крылья колдовских лебедей.

— Га-га… — загрохотал голос.

И отозвались на него прочие.

Братья?

Это… это как? У Земели только сестра была, да и та теперь одна осталась. Нет, деньги у неё есть, знает, как добраться, но…

Земля крутанулась и лес вдруг закончился, уступая городу. Куда лететь? Дружина… в особняк Земелю не пустят… точно не пустят… хотя он ведь не человек. Это человеку бы не пробраться, а лебедю… лебедей любят.

Лебеди красивые.

И если так… это ведь из-за Хозяина он попал. Вручил… подарок… что за дрянь, Земеля так