Молчание во благо. 1 том - doditod

Губы Тоору сжались в нитку, пальцы дрогнули у рукава. Улыбка исчезла, глаза вспыхнули, как угли под ветром.

— Ты уверен? — тихо, почти зловеще спросил он.

— Убирайтесь, — Мирак махнул прутом в сторону ворот, будто отгоняя назойливую муху.

Тоору кивнул — медленно, запоминая каждую черту его лица. Делегация развернулась, шаги бойцов глухо стучали по камням, кимоно старика шуршало, как сухие листья.

Из здания вышла Широя, тревожно глядя вслед уходящим.

— Стоило ли так резко?

— А что они сделают? — Мирак пожал плечами. — Войну не начнут — другие кланы их самих за это раздавят.

На следующий день от Сумёси-кай прилетела весточка: Ямагути-гуми готовят теракт в Токио — взрыв проклятого склада в Гинзе, чтобы посеять хаос и свалить вину на Инумаки.

— Откуда они всё знают? — Широя, читая слитые данные, качала головой, глаза округлились от изумления. — И почему не рвут сделку, не жалуются? Я думала, якудза — это сплошное предательство.

— Ты сама говорила: Сумёси-кай — союз банд, — Мирак усмехнулся. — У них глаза везде. Бродяги, шлюхи, грузчики на складах — платят им, и те сливают всё. А держатся они с нами просто: ослабление Ямагути-гуми выгодно всем.

Он вспомнил Нирн — там тоже шпионами были низы: бездомные, рабочие, уличные девки. Дёшево и эффективно. Мирак не медлил — скинул данные Яге через записку: место, время, масштаб, подпись — «дела клана». Академия ударила молниеносно: старшеклассники вырезали духов и людей Ямагути-гуми в Гинзе до того, как прогремел первый взрыв.

Зенины даже представить не могли, что регион Канто так быстро встанет на ноги. Контроль Инумаки был слабым в сравнении с Великими кланами, но укрепление шло с пугающей скоростью. Мирак же не сбавлял темп.

К четырнадцатому дню его кости начали крепчать: микротрещины заживали быстрее, становились плотнее. Удары переставали отдавать ломотой в суставах — скелет, этот каркас для мышц, закалялся, как сталь в горне. Он добавил нагрузку, взяв два прута вместо одного, и чувствовал, как тело держит вес увереннее.

К двадцать четвёртому дню трещины почти исчезли — кости стали твёрже, словно выкованные заново. Мышцы цеплялись за них, как лоза за камень, и каждый удар выходил резче, чище.

Весь месяц Зенины рыскали, как волки, выискивая трещины в броне клана Инумаки. Они подсылали своих якудза — тени с ножами и проклятиями, чтобы резать по живому или хотя бы ослабить. Но клан держался, и каждый удар отражался эхом их же поражений.

Спустя месяц делегация вернулась. Мирак в это время был в академии — стальной прут в его руках с хрустом вгрызался в манекен, а Тоору Мацуда снова переступил порог клана Инумаки. Его тёмный силуэт возник в дверях главного зала, но находящаяся в нём Томоэ заметила его не сразу.

Она сидела на коленях перед Акано, чьи седые волосы струились по плечам, мягкие, как шёлк. Пальцы Томоэ скользили по прядям, бережно их распутывая, движения были плавными, почти священными.

— Знаешь, мама, я и не думала, что о тебе наконец начнут заботиться как следует. Ты теперь такая живая… вот бы мне твою выдержку и способность ждать.

Акано улыбнулась, тёплая искра мелькнула в её глазах, но стоило ей повернуться к дочери, как взгляд наткнулся на гостей. Томоэ замерла, пальцы сжались в волосах матери, будто цепляясь за опору.

— Уходите, — бросила она резко, голос дрогнул. — Мама, тебе тоже лучше уйти.

Зал опустел в мгновение — люди разошлись, как тени под ветром. Тоору опустился перед ней на пол, цокнув языком — звук резанул тишину, как нож.

— Твой брат слишком далеко зашёл, — начал он низким голосом. — Пакт нерушим, Томоэ. Не поможешь нам — проклятая энергия пожрёт тебя изнутри.

Томоэ стиснула край рукава, взгляд метнулся к бойцам у кузни — те смеялись, не слыша слов, не видя, как её мир рушится. Клан расцветал на глазах, и каждое мгновение этого триумфа жгло её виной за клятву, что она дала Зенинам. Они не хотели её у руля — им нужен был весь клан, до последнего камня.

— Я ошиблась, — выдохнула она, голос задрожал, как лист на ветру. — Можно ли изменить условия?

Тоору наклонился ближе, угли в его глазах вспыхнули ярче.

— Ошиблась? Ты хладнокровно предала семью.

— Всё изменилось! Я не думала, что брат убьёт отца. Если вы тронете его, клан рухнет, — она опустила голову, пряди упали на лицо.

— Не важно какое теперь положение у Инумаки. Мы исполняем свою часть договора, а вот нарушение пакта с твоей стороны приведет к намного более серьезным последствиям, — Тоору поднялся на ноги и сплюнув на пол. — Ты сгниешь заживо и превратишься в проклятого духа. Подумай дважды — стоит ли превращать свою жизнь в ад ради простой проклятой техники брата?

Томоэ сжала рукав так, что костяшки побелели. Она молчала, провожая взглядом его уход — шаги гулко били по залу. У порога он обернулся, угли в глазах тлели предупреждением. Дверь хлопнула. Она рухнула на колени, ладони прижались к полу там, где плевок оставил пятно, дыхание сбилось. В ушах звенело:

— «Сгниёшь заживо».

Она знала: это не угроза, а правда. Клятва, что она дала Тоору перед переворотом, была вырезана на её душе проклятием, и оно ждало её отказа.

— Могу я хоть раз принять решение без матери и опираясь только на свои силы?

* * *

Мирак сидел в классе, прислонившись к парте. Пальцы выбивали резкий ритм по дереву, голос учителя гудел фоном, пока дверь не скрипнула, разрезав монотонность. В проёме возник «Окно» — долговязый учитель, с вечно сползающими очками.

— Масакадо, — бросил он, поправляя оправу. — Сестра ждёт у входа.

Мирак нахмурился, но встал без лишних слов. Спускаясь по лестнице, он ощутил, как воздух тяжелеет — предчувствие сдавило грудь.

Под навесом у входа стояла Томоэ. Её тёмные волосы, обычно стянутые в тугой хвост, свисали спутанными прядями, цепляясь за рваный воротник кимоно. Лицо покрывала серая пыль, руки дрожали, пальцы теребили подол рукава, пряча что-то в складках. Плечи ссутулились, будто под невидимым грузом.

Он замедлил шаг, ботинки глухо стукнули о камень. Остановился в трёх шагах, скрестив руки, и воздух между ними задрожал от напряжения.

— Зачем пришла? — Голос его, твёрдый и ровный, разрубил тишину.

Томоэ