Молчание во благо. 1 том - doditod

люди шептались о затишье перед бурей, истинный виновник торжества спокойно восседал в своём клане. Закрывшись в личном кабинете, он окружил себя пугающими черепами и странными символами, вырезанными на стенах.

— Интересно всё же, как отличаются эти слова от Нирна, — пробормотал он. Практика выявила занятный факт: ту’ум разрыва души в этом мире работал иначе, чем в родной вселенной, хотя смысл произнесённой фразы оставался ясен и нёс чёткое назначение.

Этот крик совершал простое, но жуткое действо — разрывал душу на части. Затем он склеивал её, пожирая жизненную силу владельца, и вновь разрывал. Столько раз, сколько требовалось. В Нирне такой процесс превращал врага в нежить — грубую пародию на некромантию.

— Херма Мора выторговал его у Идеальных Повелителей, контролирующих Каирн Душ, с этой силой можно было бы создать целый легион нежити, но увы, — задумался Мирак и тут же мотнул головой, отгоняя отвлекающие мысли.

В этом мире, с его иной магической системой, всё протекало чуть иначе. Изменения начинались уже в момент разрыва души. Нельзя ошибиться, утверждая, что нет способа быстрее наполнить живое существо негативом, чем разодрать его сущность на лоскуты. Процесс за считанные мгновения переполнял сосуд тьмой.

Затем человек умирал — ведь здесь не существовало концепции нежити, привычной для Нирна. Но высвободившийся негатив рождал проклятие. Оно не обязательно захватывало тело — просто покидало его, становясь новой сущностью. Эффект напоминал тот, что возникает, когда сотни людей долгими днями, капля за каплей, накапливают в одном месте отрицательную энергию, только всё происходит за мгновение.

Так получалось, что ту’ум стремился к конкретной цели, но, не достигая её из-за местных законов, обрывался, рождая схожий результат иным путём.

— Но эти слова можно усилить, — Мирак постучал пальцами по столу. — Если человек всё равно умирает, ничто не мешает наложить на него пакт самопожертвования. Проклятая энергия приумножится, и дух станет ещё могущественнее.

Он начертил слова силы Подчинения воли — резные символы, грубые, будто высеченные драконьими когтями. Гол Ха Дов — Земля, Разум, Дракон. Ту’ум, которому его обучил сам садовод людей, чтобы подчинить бывших владык — драконов.

— Так и быть, создам новый ту’ум для этого мира, — решил он. Усевшись за размышления и начертания новых символов на стенах, Мирак погрузился в медитацию над их смыслом.

Дни потекли быстро и без заметных тревог. Академия уловила странную активность якудза из Сумёси-кай, но это оставалось заботой будущего. Сейчас всё внимание учеников и шаманского сообщества приковала программа обмена с Киотской школой.

* * *

Утро выдалось тёплым. Лёгкий ветер гнал по тренировочной площадке запахи земли и пота — едкие, солоноватые, смешанные с пылью, поднятой десятками ног. Солнце пробивалось сквозь тонкую пелену облаков, заливая всё мягким золотистым светом, но влажный воздух обещал жару к полудню.

На лавочке у края площадки лениво развалились трое первокурсников: Сугуру Гето, Сёко Иэйри и Сатору Годзё. Они наблюдали за старшекурсниками, что сновали по полю, оттачивая удары и проклятые техники. Один из них, высокий парень с копьём, бросил на троицу косой взгляд. Его глаза сузились от раздражения, но он молча вернулся к тренировке.

— Как вообще будет проходить эта ваша программа обмена? — спросила Сёко, явно не горевшая желанием потеть в спортивной форме ради бесплодных попыток прыгнуть выше головы. — И почему в ней участвуют шаманы особого и первого ранга, если она, по сути, направлена на повышение ранга? Куда уж выше?

Она осуждающе глянула на Сатору и Гето, которые, как она считала, пользовались положением, чтобы издеваться над слабыми.

— Программа обмена — это про рост через конкуренцию и знания, а не только про ранг, — начал Сатору, вертя бутылку воды в нескольких сантиметрах от ладони и ухмыляясь. — Две школы сходятся на одной территории и мутузят друг друга. Директора выберут два дня. Первый — командный бой. Второй — турнир один на один.

— Думаю, командный бой окажется самой лёгкой частью, — уголки губ Гето дрогнули в намёке на улыбку. — Хотя я не дам тебе забрать всё внимание.

Сёко прищурилась, откинув волосы с лица.

— А с кем вам вообще драться придётся?

Сатору открыл рот, но их взгляды вдруг поймали движение у госпиталя. Из дверей вышла Томоэ. Её фигура, укутанная в бинты, опиралась на костыли. Она двигалась медленно, но уверенно. Белые волосы спадали на лицо, а правая рука, всё ещё в повязке, слабо поднялась, прощаясь с братом. Тот кивнул в ответ — холодно, спокойно, как всегда. Томоэ направилась к машине у входа. Костыли глухо стучали по камням, пока она не скрылась за воротами.

Мирак, не торопясь, двинулся к лавочке, где сидели троица. Они замолчали, разглядывая его. Тренировки по затачиванию костей сделали своё дело: он набрал мышцы, стал выглядеть здоровее. Казалось, будто весь его скелет стал крупнее и тяжелее, хотя, возможно, дело было в осанке и статике. К тому же в руках он держал деревяшку и резец, лениво ковыряя её без видимой цели.

Сатору продолжил, будто ничего не произошло:

— Так вот, если брать самых интересных шаманов… — его взгляд устремился вдаль, словно выискивая кого-то. — Есть парочка из клана Годзё, но они слабаки — просто крепкие ребята с кулаками. Один из Зенинов — быстрый, с проклятым копьём. Хигасибодзе Тотта — вот это любопытный случай. И ещё одна девчонка. Сейчас сами некоторых увидите.

— О чём ты? — Гето, сидевший между ними, скрестил руки. Его тёмные глаза скользнули ко входу, где послышались странные голоса.

Далёкий гул шагов и смеха приблизился, отражаясь от каменных стен академии. Через ворота ввалилась группа из четырёх человек. Их тёмно-зелёные формы резко контрастировали с чёрными одеждами токийских учеников. Они двигались с развязной уверенностью. Старшекурсники на площадке замедлились. Некоторые опустили оружие, настороженно оглядываясь.

Один из пришельцев — широкоплечий парень с короткими волосами и насмешливым взглядом — остановился у края площадки. Он небрежно пнул ближайший манекен. Тот качнулся с глухим стуком, едва удержавшись на месте.

— Серьёзно? Это что, ваши бойцы? — бросил он, растягивая слова с явным презрением. Его голос прокатился над площадкой, заставив старшекурсников напрячься ещё сильнее. — Пыхтят, точно старые кони перед телегой.

Другой, худощавый, с длинным шарфом, свисающим до колен, подхватил, закатив глаза. Он прошёл чуть дальше, окидывая тренирующихся взглядом, полным снисхождения, будто смотрел на нечто жалкое.

— Бесклановые киотские рожи выглядят уж больно незрело, —