Fallout: Большие грехи маленького города - Наиль Эдуардович Выборнов

А в помещении был тот, кого я увидеть хотел меньше всего. Канцлер Брюс собственной персоной.

- Ну и зачем все это было? – спросил он, посмотрев на меня. – Чего тебе не хватало? Уже и Мордино бабок подбросили, живи – не хочу. Мог бы ведь и еще заработать, уж с твоими-то способностями это труда бы не составило.

Я ничего не ответил, только с бешеной скоростью осматривал комнату в поисках чего-нибудь, что могло меня спасти. И не находил.

- Мог ведь в Джанктаун уехать, верно? – продолжал Брюс. – И почему не уехал? Из-за шлюхи? Михаил, ты, видимо, совсем дурак, раз вообразил, что из нее получится жена.

- Где она? – прохрипел я.

- На своем месте, - пожал плечами канцлер. – В борделе. А ты думал, что они действительно собирается уходить с тобой? Она тебя в ловушку и завела.

- Врешь!

- Ну, давай, обманывай себя, недолго осталось. Не понимаешь ты ничего, вроде бы умный, а ведь дурак дураком. Людям пастух нужен, а таких как местные вообще не исправить. Они и не нужны республике. Их дети – еще может быть, из них мы и воспитаем нормальное поколение. А остальные все – пропащие. Их не спасти.

- Хватит! – не выдержал я и прервал поток этого бреда. – И поэтому ты набивал свои карманы? Скупал землю? Шахту в Реддинге? Я ведь читал твои бумаги.

- Читал, было бы глупо украсть их, и не прочитать. Ну и что. О своих потомках я тоже забывать не должен, им же нужно что-то оставить. Вот ты уже ни потомков не оставишь, ни наследства. Хотя мог.

- Сука ты, - мне оставалось только бессильно ругаться. -  Вместо меня другие придут. Александер тот же, этот терпеть не будет. Рейнджеры вас тут всех перевешают.

- Александер? – канцлер усмехнулся. – Он вояка, ему политика неинтересна. Будет мочить тех, на кого укажут, пока сам пулю не словит, будет получать награды. Поверь мне, он даже не задумывается.

- Узнает, что ты груз морфина продал. Сколько его парней из-за этого подохнут?

На этот раз канцлер рассмеялся в голос. Он посмотрел на меня веселым взглядом и спросил:

- А откуда они узнают, если ты единственному свидетелю лично шею свернул? Не думал? А думать надо было. Но, знаешь, Михаил, ты мне нравишься. Даже жаль, что так выходит, хотел бы я, чтобы такой человек на меня работал… Но ты ведь неуправляем. Знаешь, я хочу отдать тебе последние почести.

Он сделал шаг вперед, встав совсем рядом, и достал из рюкзака, в котором я признал тот, с которым уходил из города, пистолет. Пистолет моего отца. Мой пистолет.

- Я не хочу расстраивать твою мать, - сказал он. – Поэтому она получит твое оружие вместе с медалью Конгресса и благодарственным письмом. Прямо как после твоего отца. А тебя, Михаил, мы похороним где-нибудь на Голгофе.

Мне оставалось только рвануться, пытаясь если не разорвать, то хотя бы ослабить веревки. Но они держали крепко, наверное, справиться с путами смог бы только супермутант или кто-нибудь равный по силе.

- Тебе придется послужить науке. Мордино нужно испытать новый состав, и Хесус обещает, что это будет кое-что даже покруче, чем ультра-винт. Но, знаешь, я надеюсь, что теперь тебе будет спокойнее. И да, мы обеспечим Валентине достойную старость, она пожизненно будет получать пенсию…

- Я убью тебя! – не выдержав, заорал я. – Я тебя с того света достану, ты понял? А потом и на том свете найду и убью, ублюдок.

- Вижу, ты еще ничего не осознал. Ну ничего.

Он вышел из операционной, и тут же в нее вошли трое: лысая женщина в белом халате и двое мужчин. Они тут же бросились к какой-то аппаратуре, стоявшей вокруг, женщина, которая, похоже, была у них главной, подошла к столику со шприцами.

- Электрокардиограф готов, - отрапортовал один из ассистентов.

- Ленту новую заправил в него? – спросила ученая, набирая в один из шприцов какую-то дрянь из ампулы. – Если будет, как в прошлый раз, сеньор Мордино тебя самого на опыты отдаст.

- Заправил, - промямлил тот.

- У меня тоже все готово, - добавил второй.

- Молодой человек, - обратилась ко мне ученая. – Мне не доставляет никого удовольствия то, что тут происходит. Но нам нужно проверить новый состав. Это смесь ультраочищенного винта с психо и кое-какими экстрактами. Сами понимаете, побочные эффекты могут быть различные, вплоть до кровоизлияния в мозг.

- И вы мне это говорите? – спросил я.

- Я хочу, чтобы вы расслабились, - ответила она, пожав плечами. – Так все пройдет наименее болезненно для нас обоих. Мы снимем показания с приборов, а потом нам придется провести вскрытие…

На секунду мне показалось, что женщина не испытывает абсолютно никаких эмоций. Черт, да кем же вообще надо быть, чтобы работать на таком месте? Насколько надо задавить в себе человечность, чтобы спокойно сообщать, что сейчас тебя накачают какой-то неизвестной дрянью, а потом вскроют, чтобы проверить, не расплавила ли она тебе мозги.

- Я надеюсь, что иглы стерильные, - мне только и осталось ответить шуткой.

- Стерильные, мы не хотим, чтобы что-то повлияло на результат, - ученая не приняла моего юмора.

Она подошла ближе, так, что я смог прочитать имя на бейдже, висевшем у нее на халате – Мэрджори, и затянула резиновую ленту жгута на моем плече. Привычным движением нащупала вену, вогнала в нее иглу и стала медленно давить на поршень.

Сначала я ничего не почувствовал, но, когда женщина закончила вводить лекарство, по руке вдруг стало разливаться тепло. Оно поднималось вверх, пока не достигло груди.

Язык защипало, и во рту появился отчетливый привкус крови. Стало тяжело дышать, будто мои легкие стали в десятки раз больше.

А потом заколотилось сердце. Очень сильно и очень быстро, высоко, где-то в области шеи, мышцы напряглись, и я почувствовал, что способен дробить пальцами камни так же легко, как хлебный мякиш.

В голове что-то щелкнуло, и все стало восприниматься в красном свете. И тогда я попробовал рвануться, и по треску рвущейся веревки понял, что моя попытка успешна.

- Он вырывается! – панически закричал один из ассистентов.

Второй рванулся ко мне, и всем весом улегся на правую руку,