Чужак. Особый магистрат - Константин Викторович Кузнецов

Перескочив через ограду, Катерина подошла к дому, обошла его по кругу и заглянула в крохотные окошки.

— Никого.

— Хочешь сказать ты это чувствуешь?

— Я это знаю, — ответил Спирито. — На всю деревню ни одной живой души.

Во взгляде Катерина возникла тревога.

— А мертвой?

Вытянув шею, дух леса повернул голову в сторону остальных домов, немного помолчал, а затем со всей уверенностью заявил:

— Мне не дано ощущать нежить.

— Почему? — Катерина вернулась к ограде и положила руку на рукоять шпаги. И сразу успокоилась.

— Наши умения даются нам от рождения. Мы можем развивать их или благополучно забыть про них. Но развить не существующий талант невозможно.

Они неспешным шагом направились по пыльной дороге, что пересекала деревушку и уходила вверх на холм, к восточным воротам Вольтерры.

— Неужели все предначертано? — спросила Катерина, решив продолжить разговор, показавшийся ей весьма интересным.

— А разве куст может стать могучим дубом? Или плакучая ива превратиться в лилию?

— Так ведь это деревья и растения, — фыркнула девушка.

Широкополая шляпа покачнулась в знак несогласия:

— Внешние различия у деревья видны взглядом, а у человека они скрыты, но суть та же самая.

— А что скажешь на счет простолюдинов? Много ли у них талантов?

— Ты будешь разочарована, но талант не зависит от толщины кошелька.

Катерина скривила носик:

— Да откуда тебе знать про первородных? Ты всего лишь ожившая деревяшка!

— Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, — спокойно ответил Спирито. Его не могли оскорбить её слова. Впрочем, разговор он прекращать не стад, а попытался объяснить: — Я долгое время живу на этом свете. Очень долго. Именно так, я смог обрести возможность учить, избавившись от корней.

— Долго это сколько?

Сняв шляпу, лесной дух прикоснулся к покрытой корой щеке и надавив на нее содрал большую её часть обнажив гладкую поверхность в ровных кольцах, точь-в-точь как на срезах деревьев. Его широкий рот зашевелился, но слов слышно не было. Скорее всего Спирито так было легче считать.

— Больше трехсот земных лет, — закончив подсчеты сообщил дух.

Катерина выпучила глаза:

— Сколько?

— Три сотни лет.

— Не может быть!

— Не вижу смысла спорить по данному поводу, — ответил Спирито. — Я рос и высился недалеко от Печчоли. Небольшая роща, которая стала больше в несколько раз, когда я получил сотое кольцо. Неподалеку от нас находился разбойничий лагерь, они очень часто выходили на тракт и возвращались с хорошим кушем. А я рос и слушал, их разговоры, вечерние песни и пьяные прибаутки. Человеческая речь не такая уж сложная. Мне удалось постичь ее в совершенстве за неполный год. Еще я наблюдал: но меня больше интересовала природа, чем людской быт и пороки, которые разрушают ваше существование не хуже жуков точильщиков.

— Ты сотню лет стоял на одном месте⁈ — Катерина ухватилась за самое интересный, по её мнению, факт.

— Разве это много?

— Да я в детстве и пяти минут не могла усидеть на месте.

— Ты и сейчас довольно прыткая. И замечу, что это сильно раздражает!

— Возможно, — не стала спорить Катерина. — Но, святые мученики, сотня лет!

— Я назвал бы этот период: отрочеством. Но знаешь, вторая сотня выдалась куда занятнее. Возле нашей чащи поселились лесорубы, которые стали теснить наш город. Так я впервые в жизни познакомился с одушевленным.

— С кем?

— Деревом, лишенным корней. Мы называем таких privo[1], но на твоем наречии одушевленный будет звучать понятнее, — объяснил Спирито. — Ночью он вышел к лагерю лесорубов и попытался прогнать их, продемонстрировав свою силу. Но не вышло. Знаешь — вы люди очень упрямы. Причем упрямство ваше порой застилает разум.

— И что же случилось с лесорубами.

— Одушевленный избавился от них, как от сорняков на поле.

— Убил?

— Избавился, — ответил Спирито. — Убийство в нашем понятии сопряжено с внезапностью. Но лесорубы были предупреждены, что их ждет неминуемая смерть. Местные власти всполошились и на лес впал в немилость. На одушевленного устроили нестоящую охоту. Но победить privo на своей земле невозможно. Так что вторую сотню лет своей жизни я постигал искусство войны.

— А что было дальше?

— Третья сотня? Она был безумно скучна, как любят выражаться люди. Я рос и креп, обзавелся семьей. А потом в лес пришли святые братья…

Спирито не успел договорить, потому что у дальнего дома возникла невысокая тень. Выглянув из-за угла, она резко исчезал и нечто неуловимое, птицей метнулось вглубь заброшенных дворов.

Обнажив шпагу, Катерина внимательно осмотрелась. Мертвая тишина — не слышно ничего, даже стрекотание цикад, что уж говорить про птиц и прочую живность. Девушка решительно двинулась вперед, но длинная ветвь остановила её. Спирито оказался рядом — его янтарный взгляд был прикован к ближайшему дому.

— Не торопись, человек. Там что-то есть.

— Ты же говорил, что не чувствуешь нежить, — заметила Катерина.

— Не уверен, что эти существа можно отнести к мертвой плоте.

— Существа? Их там много⁈

— По меньшей мере две дюжины. И я больше, чем уверен, что настроены они отнюдь не дружелюбно.

Томящуюся вечернюю жару, разогнал легкий ветерок. Мир, который застыв, словно на полотне художника внезапно ожил. Деревья, взволнованно покачиваясь зашумели, а следом послышался неприятный скрип старых балок. Казалось, что дом, будто дремавший в гробу старик потянулся, разминая застывшие кости.

— Что это? — испуганно шепнула Катерина.

Дух леса опустил голову. Послышалось его тяжелое дыхание:

— Пока не знаю. Но радоваться этому точно не стоит.

Катерина заметила, как в наступающих сумерках, вспыхнули чьи-то изумрудные глаза. И это не был отблеск отражение, как у тех же кошек, вовсе нет. Свет шел изнутри. Приняв боевую стойку, девушка не спешила нападать. Слишком мало известно о противнике, чтобы оголтело кидаться в бой.

Но самое удивительное, что противник не пытался укрыться. Он осторожно, словно дикий зверь, выбирался из своего укрытия, чтобы получше разглядеть путников.

Только вот очертания и фигура мало напоминала человека — совсем не так как было со Стригой. Возле соседнего дома вспыхнуло еще две пары глаз.

— Святые Лурии, что это такое? — вскрикнула Катерина, когда на одну из веток примостился огромный ворон. Только на птицу он походил лишь от части. Такая же голова, клюв и крылья, а вот тело и руки у