Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

что при столь быстром метаболизме живёт это существо недолго, но и за сутки оно способно натворить немало бед. Нельзя не отметить предусмотрительность Джека: он принёс мне образец биоматериала; на счастье, в «Бархатной ночи» работает морозильная камера, и мне будет что привезти в Гелиополис.

Любопытство разрастается по экспоненте. Может ли это существо превратиться не в человека, а в иное млекопитающее? Имеет ли его миссия отношение к объекту Д-16, который ищу я? Вырастить с пеленок, обучить и снарядить сотню-другую солдат – дешевле, чем создать подобное существо, но у того, кто сейчас во главе «Наутилуса», творческий подход к делу. Задача нашего шедевра биологии, надо думать, – принять облик важной персоны или, напротив, мелкой сошки, которой могут по недосмотру слить информацию – просто потому, что не воспримут всерьёз. «Оригинал», конечно же, – в расход.

Следует помнить и кое-что ещё: метаморфу, должно быть, известно, кто я и с какой целью отправился в город: ведь подошел он именно ко мне – с намерением вступить в близкий контакт, который мог стать для меня фатальным (здесь опять большущее спасибо Джеку). Если это подтвердится – значит, с «Наутилусом» общается кто-то из наших. Так что хватит рассиживаться в ванне, надо срочно всё сообщить Рахманову!

Для Джека я снял небольшой номер напротив моего и строго-настрого велел ему не отлучаться дальше гостиничного бара, да и там сильно не квасить. Оставшись один, я отчитался перед Рахмановым. На мои подозрения о возможной «крысе» в рядах «Крылатого Солнца» он почти не отреагировал. Но я хорошо знаю: всё сказанное будет принято к сведению и рассмотрено самым тщательным образом. Такая у него особенность – не показывать реакции сразу, если есть возможность как следует все обдумать. Зато, когда её нет, Рахманов превращается в молнию – подчас смертоносную.

Начальник спокойно выслушал и велел мне смотреть в оба: вчера в районе Старых Шахт, выслеживая очередной десмодус, погиб Анатолий Лисянский, позволив роботу заметить себя первым. Рядом по иронии судьбы оказался – ни много ни мало – приёмный сын Ильи Осокина, чьё бегство в свое время наделало в Мирном немало шуму и в какой-то степени приблизило его конец.

Случилось так, что первая жена доктора (Рахманов, оказавшись в Мак-Мёрдо, повстречал уже новую) повторно забеременела в обход ограничения рождаемости, которое ввёл полковник Зорин. Ведь запретить рожать легче, чем решать проблему с продовольствием… Осокин понимал, что прямое противостояние безнадёжно, и тайно покинул Мирный вместе с супругой. Я тогда был пацаном, но и сейчас помню, как бушевал полковник, как искал виновных, как третировал молодого Рейнарда Лютца – ученика Ильи, как организовал слежку всех за всеми. И если бы нашлись смельчаки для того, чтоб скинуть эту поехавшую гниду, десятки жизней удалось бы спасти. Пулю в патронник нужно было загнать уже тогда, когда полковник велел завалить дорогу на космодром – якобы для «защиты от внешних угроз». Ан нет! Послушались! Взорвали, захлопнув крышку собственного гроба…

Катастрофа в Мирном разразилась незадолго до гражданской войны в Семи Ветрах. Радиосвязи у космодрома не было: квантовые передатчики сгорели в Блэкауте, а как собрать хотя бы примитивное радио, народ и знать не знал. В Гелиополис отправились два гонца, которые из-за рано наступившей зимы добирались к нам два с половиной месяца, еле волоча ноги от истощения. Из десяти ездовых собак, с которыми они покинули город, выжили только три.

Гонцы рассказали, что жителей поразила скоротечная грибковая инфекция, которая передается как воздушно-капельным путем, так и через кровь – например, при нападении. В первом случае первоначальные симптомы болезни весьма напоминают обычную простуду, из-за чего больной теряет те драгоценные часы, когда антибиотики еще могут помочь. Выделяемые грибком токсины вызывают необратимое поражение мозга: человек переживает галлюцинации, становится агрессивным, неуправляемым, пытается убить или покалечить себя.

Источник заражения точно не установлен, однако полковник Зорин обвинил в распространении болезни всё того же Рейнарда Лютца. Подозрения подтвердились, когда медик бежал, убив двоих часовых – так хладнокровно и «профессионально», словно занимался этим всю жизнь… Я же удивился, что Рейнард вообще дотянул до этих дней. Мне он запомнился как меланхоличный пухлый увалень с угреватым лицом, который в нерабочее время одиноко бродил по окрестностям космодрома, собирая образцы флоры, воды и грунта. Контактов между нами почти не было, но так вышло, что именно Лютц помог бежать мне, отцу и девятерым его товарищам через аварийный выход медблока – не по доброй воле, а под отцовскими угрозами. В ту ночь, он, должно быть, и сам захотел вкусить свободы…

Прежде чем снаряжать спасательный отряд в Мирный, мы послали туда дрон с «выводком» роботов-разведчиков. Как оказалось, помогать на космодроме было уже некому, и роботы застали там – кого бы вы думали? – Потерянных Детей… Я с облегчением подумал, что папаша со своими жадными отморозками нашёл там свою смерть и больше никому не причинит зла. Но «детки» оказались стойкими, как тараканы перед радиацией. Сотни достойных людей усыпали Мирный своими костями, а им и сейчас хоть бы хны. Эх, чую, зачищать бывший космодром от нечисти мы с Джеком отправимся вместе, как только разберусь с офисом «Наутилуса» да странным гостем из Аутлэнда. Пусть Фрайберг проклянёт меня за самоуправство…

Когда-то Рахманов спас «Крылатое Солнце» от загнивания и напомнил его команде, что положение обязывает. Что своим братьям – ученым и медикам – нужно помогать при любой возможности. Что разумные люди не должны наслаждаться комфортом и безопасностью, пока за стенами те. Потому как за злом, которое игнорировать можно, однажды придёт то, что тебя раздавит. Годы тяжёлого опыта научили Василия Степановича быть осмотрительным, но ждать лета он не захотел, говорил: мы ждали слишком много, чтобы позволить себе лишние месяцы, дни, часы.

И я задыхался от сильнейшего в жизни восторга, когда нам удалось на несколько часов активировать радиомаяк – чудом избежав смерти – сначала под камнепадом, затем под снежной лавиной. Восхождение на ледник и сейчас – задача только для самых терпеливых, выносливых и аккуратных; зима закончилась совсем недавно, а в центральной части континента не заканчивалась вовсе. При минус двадцати грави-ранец работает уже со сбоями, и максимальная высота, на которую он может поднять своего владельца, – десять-двенадцать метров. Без традиционных ледорубов, крюков и верёвок не обойтись…

Несколько лет наши физики пытались отыскать частоту и длину волны, которая смогла бы обойти глушилку, созданную Пророком на орбите: это из-за неё, как пояснил Рахманов, наши обращения не доходили до Марса. По всему континенту мы развернули тайную охоту на десмодусы – дроны, которые наш далекий враг сотнями сбрасывал на Землю в космических модулях.

Сложность задачи заключалась в том, что Следопытов было мало, а зарядные станции антарктических десмодусов находились, как было установлено, на базах Крестителей, с которыми нам было не по зубам сходиться в открытом бою. Вот они – ненавистники технологий, гонители «развратившей цивилизацию» науки, убийцы людей, что на свой страх и риск собирают и сохраняют знания (взять, к примеру, жуткую расправу над нашей ячейкой в Порт-Амундсене восемнадцать лет назад), сами пользоваться «богомерзкими творениями извращенных умов» не гнушаются и не стесняются! Да и с чего бы – если помнить, кто приводит в движение жернова и дергает за веревочки!..

Первый десмодус Пророка поймал я – на счастье, разведывательный, потому как отбиться от боевого дрона и орды Крестителей, пожаловавшей вслед за ним – у нас бы не вышло. За добычу «живого» десмодуса я заплатил глазом, зато ребята в Гелиополисе узнали диапазон частот, необходимый для того, чтоб достучаться до Марса – и Марс откликнулся. Со дня катастрофы это был величайший день в истории «Крылатого Солнца» – и повод готовиться к новой битве.

На следующий день я отправил Джека к Захарии Глассу, чтобы тот под любым удобным предлогом выловил там Юкку и уговорил его придти вечером к нам в отель, сам же пошел сначала на псарню – проверить собак, а затем на рынок, заменивший местным жителям социальную сеть.

– Скверные новости, господин Василевский, – сказал, увидев меня на базаре, Зрячий, к которому