Стражи времени - Лев Юрьевич Альтмарк

Шауль нервно подхватывается со стула и начинает метаться по комнате, потом исчезает на кухне, и я слышу, как он вновь принимается молиться, как молился совсем недавно. А потом наступает продолжительная тишина, и мне уже становится тревожно – что он там замолк? Не наложил ли на себя руки от нахлынувшей на него чудовищно кощунственной информации? Или сейчас вернётся и просто откажется продолжать то, ради чего мы собрались?

Эх, напрасно я сегодня этот разговор затеял! Мог бы как-то обойти острые углы…

Но вскоре он появляется, и глаза его немного влажные от слёз, однако сам Шауль спокоен и держится абсолютно уверенно:

– То, о чём мы рассуждаем, только предположения. Ничего мы не докажем, пока сами в этом не убедимся. И никакой нам интернет не поможет. Надеюсь, что рано или поздно это разъяснится… Остался у меня один маленький вопрос. Как думаешь: если твой Бартини мог самостоятельно перемещаться во времени, то почему он всё-таки позвал тебя к себе, ведь ему, наверное, было бы проще самому прибыть в наше время для встречи с тобой или с тем, кому его послания предназначены. Зачем разыгрывать такую многоходовую комбинацию с письмами и прочим?

– Понятия не имею! – развожу руками. – Пойми, всё, о чём мы говорим – только предположения, и я ничего не утверждаю! Откуда мне знать, как всё происходило в действительности и что у него было на уме?!

Вероятно, у Шауля ещё немало вопросов, но он лишь машет рукой и выдыхает:

– Ладно, закончим! Можно разговаривать об этом до бесконечности… Ты готов к путешествию?

– Готов.

– Тогда начнём. Точное место и время?

– Российский город Таганрог. Время… Ну, пускай это будет лето 1950 года. До 1948 года с Бартини встретиться, наверное, проблематично, потому что он находился в закрытой «шарашке» в статусе заключённого, то есть под пристальным наблюдением вертухаев, а потом, после формального освобождения, надзор за ним, может, уже не был таким строгим…

– А если взять дату попозже, после того, как Сталин умер? Ведь после 1953 года наверняка госбезопасность оставила учёного в покое?

– Ты даже в таких деталях осведомлён? – невесело усмехаюсь в ответ на наивные предположения Шауля. – Ничего там, по большому счёту, со смертью тирана не изменилось, потому что госбезопасность при любом режиме – государство в государстве. Судя по всему, Бартини, отбарабанивший в «шарашке» свою десятку от доски до доски, так до конца жизни от страха перед этим репрессивным аппаратом не избавился. Могу предположить, что мне ещё придётся приложить немало усилий, чтобы разговорить его и убедить, что я – именно тот, кого он ждёт… Да и в 1953 год мне попасть не удастся.

– Почему?

– Это год моего рождения. Возникнет та же ситуация, что и при нашей последней попытке перемещения…

– Сколько времени планируешь пробыть там?

– Если всё будет складываться удачно, думаю, день, максимум, два.

– Тогда вперёд…

Поудобней устраиваюсь на диване, где всё это время будет находиться моё бренное тело, и Шауль присаживается рядом:

– Ну, готов? Поехали. Закрой глаза. Считаю до десяти, а когда услышишь свою любимую ключевую фразу «Мент – везде мент», тебя уже здесь не будет…

4

…У Азовского моря специфический аромат, не похожий ни на какие другие. Прежде я тут никогда не бывал, потому что в детстве родители всегда возили меня в Крым или на Кавказ, а вот сюда мы так ни разу и не добрались. Сегодня я уже вдыхаю запахи Средиземного, Мёртвого и Красного морей, но это совершенно другие запахи. А вот на берегу Азова я впервые – хотя бы так, виртуально…

Обнаруживаю себя сидящим на выкрашенной в ядовито зелёный цвет скамейке на парковой аллее. Откуда-то из-под развесистых крон деревьев эхом разносятся залихватские марши. Белый жестяной колокольчик радиовещания немного дребезжит и гнусавит, покачиваясь на деревянном столбе рядом с танцплощадкой, но никто на него внимания не обращает.

Вокруг довольно многолюдно. Сижу я, оказывается, в городском парке культуры и отдыха. В двух шагах от меня мороженщица с большим белым ящиком на колёсиках под пёстрым матерчатым зонтом. Позади – дощатый ларёк с газетами, папиросами и прохладительными напитками в бутылках. Курорт начала пятидесятых…

– Гражданин, с вами всё в порядке? – слышу голос из-за спины.

За скамейкой, на узкой полоске гравия, отделяющей газон от асфальтированной дорожки, стоит молодой парнишка-милиционер в белой летней гимнастёрке, затянутой портупеей. На боку у него плоский кожаный планшет и пистолет, неуклюже выглядывающий из неудобной дерматиновой кобуры.

– Я вас, гражданин, спрашиваю, – повторяет он нетерпеливо и почёсывает нос в рыжих конопушках, – у вас всё в порядке?

– Да, – отвечаю, – просто присел отдохнуть немного. Жарко сегодня.

– А вы из отдыхающих, – не отстаёт от меня милиционер, – или местный?

– Из отдыхающих.

– А из какого санатория?

Чёрт побери, он мне уже надоел со своими вопросами! Чего, спрашивается, привязался? Гулял бы себе среди курсирующих парами девушек, заигрывал бы с ними, так нет же… Выдавливаю сквозь зубы:

– Названия не помню – только сегодня утром прибыл.

– А документики ваши можно посмотреть?

– В номере оставил.

И сразу замечаю, как рука милиционера тянется к кобуре:

– Давайте-ка, гражданин, пройдём в отделение милиции и там разберёмся, кто вы, откуда приехали и в каком санатории остановились.

– Не пойду я никуда! Что я там у вас не видел?! – пытаюсь изобразить упёртого, слегка выпившего отдыхающего, который расслабился на солнышке и которому сейчас море по колено.

– Нет, пройдёмте! – парнишка неловко вытаскивает пистолет из кобуры, но путается в ремнях и чуть его не роняет.

Пожалуй, дальше продолжать препирательства не стоит. Я подхватываюсь со скамейки и быстрым шагом ухожу по парковой аллее, чтобы затеряться среди людей, которых становится всё больше и больше.

Но милиционер не отстаёт, и я слышу, как за спиной цокают по асфальту металлические подковки его начищенных кирзовых сапог. Ныряю в высокий кустарник и пытаюсь скрыться среди густых деревьев, но натыкаюсь на кованую ограду и останавливаюсь.

Неудачно как-то всё складывается. Не успел попасть в этот провинциальный пыльный Таганрог, как сразу же напоролся на своего коллегу. Не хочется его обижать, но придётся.

А он уже настиг меня и, остановившись в двух шагах, целится из пистолета прямо в грудь. Ну, вот ещё не хватало – пулю схлопотать в придачу ко всем моим неприятностям!

– Слушай, сержант, – обращаюсь к нему, – я же ничего не нарушил, что ты привязался? Ну, забыл человек документы в номере отеля – что ж из-за этого