Маска Феба - Владимир Георгиевич Босин

с собой на тренировки в школу. Первый день она дулась, а потом вдруг стала передвигаться по залу и смотреть на наши занятия. Этот факт удивительным образом повлиял на наших парней. Они перестали ругаться и всячески старались заслужить одобрение девушки. Я даже не говорю, что каждый старался принести её что-нибудь этакое и подсесть к ней на минутку, перекинуться парой слов. Таким образом у моей подшефной появились два десятка новых знакомых. Ну и она стала стремительно возвращаться к жизни. А когда я её предупредил, что мне нужно съездить на чемпионат в Лион, она напросилась поехать со мной.

За это время наши отношения изменились. Если раньше мы были друзьями, то теперь она для меня нечто среднее между сестрой и дочерью. Мне стало её не хватать, если девушка не находится рядом. И другим людям я её представляю как сестрёнку.

— Вы разрешите, я осмотрю Вашу сестру? — с профессором Бернаром нас познакомили на одном светском рауте. И когда мы встретились на прогулке в Королевском лесу, он предложил приехать в его клинику. Клод Бернар известный хирург-ортопед, работал в военном госпитале. А потом открыл свою клинику, ставшей популярной среди военных с ранениями конечностей.

Разумеется, я согласился, несмотря на сопротивление сестрёнки. Та ужасно боится врачей, видать есть за что.

Обследование длилось около часа, — Вы знаете, Мишель. У меня был аналогичный случай с положительным результатом, — Мари ждёт меня в коридоре, а я слушаю диагноз от врача.

— Можно попробовать её прооперировать, хуже всё равно не будет.

— Насколько это опасно?

— Ну, опасность всегда есть. Но если у неё здоровое сердце и нет других патологий, то я бы поставил на положительный результат. В худшем случае всё останется по-прежнему. Но в случае успеха, она получит возможность использовать вторую ногу. Нет, я не уверен, что она сможет танцевать и бегать. Но перемещаться без трости — однозначно. Ну, после реабилитационного периода, конечно.

Лично я готов рискнуть, необходимые денежные средства для операции у меня имеются. Но вот выдержит ли сестрёнка? А она дрожит как осиновый лист, как только я начинаю говорить ей об операции. Да я и сам в сомнениях. Профессор говорит, что операцию будет проводить под общим наркозом. Небось эфир или хлороформ. Я далеко не медик, но догадываюсь, что проблема в тазовых костях. А это и в моё время не просто. А тут прямо 50 на 50. Если даже не меньший процент успеха.

Так прошёл месяц. Как-то я на тренировке заметил, что один из наших учеников, пацанчик лет восемнадцати взял за правило отираться возле моей сестры. Я хотел было его шугануть, но приблизившись заметил, как посветлело её лицо. Оно прямо светится, а такого задорного смеха я давненько не слышал. Ну и я сделал вид, что иду по своим делам. Потом стал присматриваться к ним. Вроде всё в рамках приличий, но на всякий случай попросил одного из наших старшаков присматривать за ними. Вскоре Мари начала выходить за пределы школы в сопровождения этого паренька.

Не уверен на все 100%, но когда девушка заявила мне, что готова на операцию, я немного опешил. Теперь уже я упираюсь, находя неоспоримые доводы против операции. Эта девушка стала для меня родной. И терять её я не желаю.

— Вы не совсем точно представляете себе ход подобных операций. Я не собираюсь ломать её тазовые кости. Оперативное вмешательство будет не таким серьёзным. Думаю, что нам с помощниками удастся вам помочь. Но мне нужно быть уверенным, что вы не откажетесь. Ведь для операции нужна серьёзная подготовка, — профессор устало смотрит на меня в ожидании потверждения.

В это утро мы даже сели на дорожку. Это я так приучил сестрёнку. Типа перед большой и трудной дорогой нужно присесть на пару секунд. Девушка бледна, сжимает кулачки, но смотрит на меня серьёзно. Её уже не переубедить.

Нет ничего хуже, чем ждать. В тысячу раз легче самому лечь под нож, чем ждать в коридоре. Уже пошёл пятый час, а никто не выходит из операционной. В сердце заползает холодок дурного предчувствия.

Сначала вышла медсестра, на мой вопрос махнула рукой, типа сейчас выйдет профессор. Сам Бернар вышел только через десять минут, с ним помощник.

— Да, пришлось повозиться. Ну что я могу сказать, её жизнь вне опасности. Но пока у нас нет ответа, насколько прошла успешно прошла операция. Важно, как пройдёт первая ночь. Я останусь в клинике, проследить, как её организм перенёс операцию. А вы бы ехали домой, всё равно к ней нельзя. Да, она будет спать. Может быть, я разрешу Вам навестить сестру завтра к вечеру.

Прикинув все за и против я решил, что если завтра буду с больной от бессонницы и переживаний головой, то это делу точно не поможет.

А дома принял дозу красного вина. За выздоровление Мари, и чтобы уснуть. Иначе в голову лезут дурные мысли.

Смотреть на девочку больно. Её нога закутана в кокон, под глазами тёмные круги, черты лица заострились. Только глаза по-прежнему смотрят воинственно. В палате никого, я подошёл и встав на колени уткнулся носом в её шею. А она стала гладить меня по голове. Будто не она, а я нуждаюсь в утешении.

К сожалению, девочке предстоит провести в клинике некоторое время. Так что я каждый день приходил и приносил что-нибудь вкусненькое. Кухня здесь своя и готовят специальное питание для выздоравливающих. А когда тот парнишка, кстати его зовут Марсель, попросил дозволения навестить девушку, я только обрадовался и даже объяснил, где находится клиника. Как сказал профессор, теперь только ждать и надеется на чудо. А потом, в случае успеха, предстоит долгая реабилитация.

Через полтора месяца девушку отпустили домой. Она так радовалась, когда я подхватил её на руки и понёс в экипаж. Так и ехали домой. И наконец-то я буду не один, задолбала эта гробовая тишина. Прямо как в юдоли скорби. А вскоре после посещения профессора ей разрешили вставать. Нет, она не пошла сама. Но по крайней мере она может наступать на ногу. Раньше-то она её не чувствовала. А сейчас наоборот жалуется на боли. Но мышцы атрофированы и не скоро она сможет избавиться от палочки. Зато проф обещал изготовить для неё некий корсет. Он будет незаметен под платьем и позволит ей передвигаться без