Час в копилке - Владимир Германович Корешков

Марина села в одно из офисных кресел. Олег Николаевич спал глубоко, периодически бормотал что-то медицинское. Марина терпеливо ждала. Она провела здесь уже двадцать минут, за это время заскочил только один врач:

– Привет. Сосновский умер, эти разгильдяи его всё-таки проморгали… Ты же наш новый ординатор? – Всё это врач выпалил практически на бегу, хлебнул чего-то из кружки на столе, и снова убежал.

А ещё заглянула медсестра.

– Сергей Юрьевич не здесь?

Марина неопределённо покачала головой.

– А куда пошёл, не знаете?

– В светлый путь он храбро вышел, меч неся наперевес… – изрёк спящий Султанов.

– Ха, Султанов в своём репертуаре… Там Сосновский умер… Хотите посмотреть? Вы же к нам в ординатуру, да?

– Я не врач, – призналась Марина.

– Ой, вам тогда нельзя знать про Сосновского. Забудьте, ладно? Может, Султанова разбудить?.. Посмертный эпикриз кто-то из врачей написать должен… Хотя какой из Султанова врач…

Она хлопнула дверью. Звук разбудил Олега Николаевича. Он открыл глаза и сел. Выглядел он при этом так, будто и не спал вовсе. Под халатом виднелась светлая рубашка с тёмно-синим галстуком, повязанным каким-то мудрёным узлом. На ногах – лакированные ботинки и брюки со стрелками, лишь слегка измявшиеся в месте, где нога лежала на ноге. Да и халат казался довольно свежим. Только лицо – несколько оплывшее и сонное – выдавало Султанова.

– Новая гинекологиня? – спросил он.

– Я не врач. Мне надо с вами поговорить.

– Только недолго! – Олег Николаевич нажал на кнопку кофемашины. Раздался звук, похожий на недавний храп Султанова. Запахло молотым кофе. Через десяток секунд в чашку полилась бурая жидкость.

– Вы помните Анастасию Горшенину?

– Работали вместе в «Ореста Крестовского». Толковая девка была, хорошая медсестра. Померла, что ли? На похороны собираешь?

– Нет. То есть, она умерла, да… Но давно. Я хотела поговорить о вашем увольнении.

– Я никуда не собираюсь! – взвился Султанов.

– О вашем увольнении из больницы Ореста Крестовского. Понимаю, вам неприятно…

– А что там неприятного? Написал заявление и уволился…

Ни по дороге, ни за минуты ожидания в ординаторской Марина не смогла придумать, как лучше построить диалог. О чём бы она ни заговорила, всё прозвучит немыслимой чушью. Сплошная мистика и магия. Султанов просто пошлёт её куда подальше – и будет прав.

– Скажите, Олег Николаевич, вы не замечали за собой странностей?

Брови Султанова подскочили поверх чашки, но именно в этот момент он сделал глоток кофе, а Марина успела исправиться.

– Умения творить чудеса, я хотела сказать.

– О, моя дорогая, – самодовольно ухмыльнулся Султанов, – я хирург. Чудеса – это моя работа. Каждый хирург немного волшебник.

– Я не стану ходить вокруг да около. Знаю, что у вас есть сверхспособности. Пять минут в месяц вы можете загадывать любые желания, и они обязательно сбудутся.

Марина говорила быстро, опасаясь, что в любой момент Султанов её остановит. Он смотрел с интересом и чуть насмешливо.

– Я хирург, детка, а не психиатр. Вы ошиблись отделением!

– Вспомните, пожалуйста, – взмолилась Марина, – наверняка было такое: скажете вы, что хотите в отпуск, например, на полгода, да ещё и оплачиваемый, и вам таковой тут же предлагают? Было? – От волнения Марина поднялась из кресла и подошла почти вплотную к Султанову.

– Я вызову охрану, – спокойно проинформировал Олег Николаевич, отставил чашку на тумбочку и потёр лицо, вероятно, полагая, что назойливая посетительница ему снится.

– Не надо охрану. Просто подумайте, было с вами такое или нет?

– Не припоминаю…

– Мне. очень. нужна. ваша. помощь! Моему. сыну. нужна. ваша. помощь! [U3] – раздельно произнесла Марина. – Я напишу вам свой номер телефона. Если вы вдруг вспомните, что подобное с вами всё-таки случалось, позвоните мне. Пожалуйста! Моя просьба вас не затруднит, поверьте…

Она написала цифры на одном из стикеров с названием какого-то лекарственного препарата. На каждом врачебном столе таких был миллион.

– Я вызываю охрану.

– Не надо, я уже ухожу.

Она протянула ему стикер. Он нехотя взял.

– До свидания, Олег Николаевич.

– Всех благ.

Когда за посетительницей закрылась дверь, первым желанием Султанова было выбросить бумажку с цифрами в ведро. Но он вдруг задумался: была такая история с отпуском. Да. Не на полгода, конечно. На два месяца. Что-то там напутали и отправили его гулять, да ещё и денег заплатили. Потом так ничего и не вычли. И ведь он что-то подобное в шутку действительно пожелал. Просто встал утром… Или это было перед сном… И сказал:

– Хочу отпуск месяца на два… С сохранением.

И сбылось. Дословно.

А ещё Олег Николаевич вспомнил тётку по маминой линии. Гостил у неё мальчуганом в деревне. Пошли за грибами. А пока бродили по лесу, кто-то в тёткин дом влез, вещи кое-какие повынес.

– Если свои взяли, смерть в деревне в ближайшие три дня случится, – сказала тогда тётка, – кто помрёт – тот и вор. У меня все вещи в доме в знаковую минуту заговорены.

А на следующую ночь местный алкоголик угорел. В его доме и нашлись тёткины вещи…

Олег Николаевич глянул на часы и в привычной для себя манере – вслух – проговорил:

– Вот уже и час дня. Засиделся я что-то… Заработался…

Он потянулся, снял халат, аккуратно повесил его на плечики в шкаф и покинул больницу на несколько часов раньше окончания рабочего времени.

По дороге он обдумывал две мысли:

«А что если я и правда умею творить чудеса?» и «Может быть, стоило выслушать эту полоумную?»

Глава 20

Олег Николаевич очень плохо переносил поездки в общественном транспорте, но, к счастью, любил ходить пешком. А ещё почему-то летать. Даже порой восклицал:

– Если бы не был врачом, непременно стал бы лётчиком.

На что злопыхатели-коллеги пошучивали:

– В самолёт, который должен пилотировать ты, мы бы не сели!

– Это почему же?

– Да боязно в самолёте без пилота лететь. Тыбы, небось, кабину самолёта избегал, как и операционную.

Олег Николаевич посмеялся тогда со всеми. Он был человеком не злобным.