Час в копилке - Владимир Германович Корешков

многое удаётся. Просил, чтобы в семье мир и лад всегда были – пожалуйста. Хотел, чтобы с бывшей женой сохранились отношения – тоже сбылось. Он и уходил-то просто потому, что жить бок о бок стало тяжело, с возрастом начал усугубляться характер, раздражали любые придирки и попытки повлиять на его собственные привычки. Избыточный педантизм в какой-то момент достиг почти маниакальных размеров, и его буквально бесило, если вдруг он обнаруживал свои галстуки неверно сложенными, а рубашки недостаточно выглаженными… Вот и пришлось жить порознь. Благодаря новому замужеству бывшей жены и дачка вдруг появилась, на которую можно приезжать, но никто не просит там пахать…

С работами тоже всегда получалось удачно. Если говорить откровенно, за сорок лет Султанов едва ли провёл больше сотни операций. Наибольшее количество – в ординатуре и сразу после. Потом началась череда симпозиумов, конференций, научных докладов, к которым он не имел особого отношения, но неизменно числился в соавторах. Выступать всегда отказывался, но с удовольствием ездил по родной стране и за границу, сидел в зале, слушал коллег, пил шампанское и ел канапе на фуршетах.

Студент-Султанов нередко приговаривал:

– Как бы мне так работать, чтобы ни дня не работать? Но при этом обязательно врачом. Врач – моё призвание.

Во врачебной практике у него нередко получалось, как в старом анекдоте: пусть Париж станет столицей Великобритании, потому что я так написал в контрольной по географии. Сделает описку в диагнозе, а тут – на тебе! – больной, как по волшебству, новые симптомы перечисляет, как раз те, что соответствуют патологии, указанной в истории болезни. Привезут пациента с явными признаками перитонита, а Султанов куда-то на сторону пошепчет, попросит отмотать немного назад: пусть будет не перитонит, а только аппендицит, ладно, можно даже и флегмонозный. И сбывалось. А один раз – ужас любого хирурга – Султанов на ампутации перепутал ногу.Уже ожидая уголовного преследования, Олег Николаевич тихо просил неведомые силы пощадить его.

– Вы молодец, – вдруг сказали ему коллеги, – вовремя процесс распознали. Вторую ногу тоже на днях, увы, придётся ампутировать. Но последовательность вы определили верно…

Первый раз на международной конференции он оказался случайно. В списках допустили опечатку, и зарубежные коллеги подготовили документы на Султанова вместо именитого профессора. Последовал жуткий скандал. Переделывать визы было некогда, профессор не смог полететь, а Олег Николаевич провел замечательные две недели за границей. На следующий год та же клиника снова пригласила его к участию. Руководство больницы Ореста Крестовского, а позже и многопрофильной клиники номер четыре, пыталось сопротивляться, вело долгую переписку с принимающей стороной, пытаясь выяснить, чем же зарекомендовал себя довольно посредственный хирург, что клиника с мировым именем настаивает на его присутствии. Доподлинно подробности той переписки неизвестны, но с тех пор каждый год Олег Николаевич неизменно участвовал в конференциях, устроенных иностранными коллегами.

– По миру буду ездить, опыт перенимать, – мечтал юный студент Султанов, и его мечты постепенно сбывались, – но я согласен только так: процентов девяносто отдыха, а ещё десять… ничегонеделания!

«Интересно, – задумался Султанов, – этой женщине действительно нужна моя помощь? Или она явилась из какой-нибудь службы Дьявола? Мол, отдавай-ка, Олежка, долги за беспечную жизнь? Может, я где-то хватил через край? Захотел быть владыкой морским, а налог не заплатил?»

– Что она там про увольнение из больницы Крестовского говорила? – спросил он сам у себя.

Кажется, почему-то неприятно должно быть… Да, тогда и правда желание уволиться вскипело внезапно, забурлило и выплеснулось, будто против воли. Такое желание и прежде в Султанове теплилось, но разогревалось едва ли до семидесяти градусов, до кипения никогда не доходило. Накатит волной – и отхлынет. Мальчишка тогда глянул как-то нехорошо… Сынок этой Горшенёвой или Горшениной – как её там? От взгляда этого пацана всё накопленное вспенилось, вздыбилось… Вот как было, да. Значит, эта ненормальная может как-то пояснить, что за чувства взыграли тогда в Олеге? И каким образом тот паренёк причастен? Эх, надо было всё-таки выслушать посетительницу. Вдруг не сумасшедшая. А он спросонок не вник, не пожелал вдумываться в её сбивчивые речи…

Олег Николаевич пришёл домой. Повесил пальто на плечики, прошёлся по нему одёжной щёткой и отправил в шкаф. Колбасу убрал в холодильник, батон в хлебницу. Запустил стиральную машину. Совершил все необходимые манипуляции с галстуком. Подготовил себе костюм на понедельник.

В коридоре послышался шум. Это пришла на обед Варюта. У неё свой ключ. Крикнула:

– Деда! У меня пятнадцать минут! – и юркнула в ванную, мыть руки.

Олег Николаевич озорно подмигнул себе в зеркале на дверце платяного шкафа:

– Значит, я волшебник, да? Проверим. Пусть в вазочке для фруктов на кухне появится апельсин! Сбудется – позвоню этой сумасшедшей!

Олег Николаевич вдруг спохватился, что закинул стирать брюки, не вынув из кармана стикер с номером, но вспомнил, что ещё в ординаторской убрал его в портфель.

– Деда, ты с кем разговариваешь? – внучка заглянула в комнату.

– С зеркалом, Варюта. Привет! – Олег Николаевич поцеловал внучку в макушку. Высокая стала, приходится на носочки уже приподниматься. – Пойдём, покормлю тебя обедом. Купил чесночный батон…

– Чесночный батон на вечер. Мне по роли ещё целоваться!

– По роли, по роли… – заворчал дед. – Мало тебя, значит, пороли, раз в пятнадцать такие роли!

– Деда, не занудничай.

Они вошли на кухню. Аврора что-то щебетала, исследуя полки холодильника, а Олег Николаевич замер на пороге.

В хрустальной вазочке для фруктов, всегда стоящей на обеденном столе, и сегодня с утра ещё точно пустой, лежал апельсин.

– Деда! Не пугайся, это не дуриан, а всего лишь апельсин!

Что такое дуриан Султанов отлично знал. В Таиланде бывать ему доводилось.

– В школе на завтрак давали апельсины. Я не захотела, тебе принесла, – рассказывала Аврора, отрезая щедрый кусок докторской.

Олег Николаевич засмеялся и озорно посмотрел на внучку:

– Ещё конфет хочу. «Белочку».

– Тебе прям килограмм? Или одной хватит? Одна в рюкзаке завалялась. Терпеть не могу «Белочку», но сегодня как раз угостили.

«А если бы я килограмм попросил, Варюта сходила бы и купила. Что это было бы? Наверное, да, чудеса… воспитания».

Аврора вернулась из коридора со школьным рюкзаком, достала из кармашка и положила рядом с вазочкой для фруктов чуть подтаявшую шоколадную конфету с орешками.

– Ты и сам такие не жалуешь… Говоришь, под протезы дроблёный фундук набивается…

«Потому и попросил то, что в доме редко бывает», – подумал Султанов, а вслух сказал:

– Захотелось