Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– Пожелай мне удачи, деда! – попросила Аврора, наспех доедая суп. – Мне пора. Сегодня ставим сложный трюк.

Олег Николаевич повертел в руках апельсин, поднёс его к ноздрям, вдохнул цитрусовый аромат.

– Всё получится, Варюта! Ты выполнишь даже самый невероятный номер!

«А что? Если дед волшебник, почему бы не пользоваться?», – подумал Султанов, надорвал оранжевую кожицу и сказал апельсину:

– Съем тебя и буду звонить этой тётке. Обещал же.

[1] Copro (лат) – приставка, указывающая на связь с каловыми массами

[2] Rat (лат) – крыса

Глава 21

В зал, где занимались участники студии «Путник», иногда приходили друзья и родственники, которым был интересен репетиционный процесс. От них требовалось вести себя тихо, не мешать актёрам, не шелестеть упаковками чипсов и обёртками шоколадок.

Для этой группы посетителей выстраивался ряд стульев у дальней стены. Башня из составленных друг на друга остальных стульев располагалась в углу. Их расставляли только на время спектаклей. Для занятий требовалось много пространства.

Иногда зрителей на репетициях не было и тогда эти единичные стулья, похожие на зубы, мерцали в темноте белесоватым светом.

Часто на них валялась одежда юных актёров, книги, журналы или свёрнутые в тугой узел проводные наушники; возле белых пластиковых ножек стояли бутылки с водой.

Участники, приведшие с собой родню или друзей, время от времени отвлекались от занятия, чтобы помахать зрителям рукой. Но были и такие, кто демонстративно не замечал пришедших, при этом напуская на себя во время репетиции чрезмерно важный вид и норовя всеми вокруг покомандовать, чтобы сидящие в зале поняли, кто тут на самом деле главный.

– Не звезди, – осаждали таких остальные, – пока вроде не народный и даже не заслуженный!

Те же, чьих знакомых не было в зале, привыкли не обращать на присутствующих внимания. Разве что иногда за компанию могли помахать полутьме, скрывающей двух-трёх человек.

Максим никогда никого с собой не приводил. Мама просилась, но каждый раз что-то не получалось: то у неё внезапно заболевала голова, то появлялась незапланированная срочная сессия. Максим полагал, что дело в Авроре. Мама не слишком хочет встречаться с девчонкой, даже упоминание о которой портит ей настроение. Вероятно, и в день премьеры у неё найдутся какие-нибудь отговорки, чтобы не идти.

А больше приглашать Максиму было некого. Поэтому стулья в конце зала, сколько бы людей на них ни сидело, его не интересовали. И всё же пару раз ему казалось, что из темноты за ним следят внимательные глаза. И принадлежат эти глаза… человеку с размытым лицом!

Первый раз Максим убедил себя, что очертания смазал полумрак. Но на следующей репетиции он увидел этого человека выходящим из репетиционного зала. Тогда его лицо было освещено достаточно хорошо, чтобы понять – да, это он, «размазанный» из бара. Если бы в тот момент Максим не удерживал на ладонях сложную фигуру из двух человек, он непременно бросился бы в погоню.

Теперь, приходя на занятия, он обязательно смотрел на зрительские стулья.

Сегодня Максим пришёл раньше Авроры. В зале разминалась пара девчонок, уже переодетых в лосины и футболки, ещё одна меняла одежду в отведённом для переодевания закутке. Через штангу с занавеской были переброшены брюки с усыпанным стразами ремнём и розовый пушистый свитер, а сама ткань колыхалась в такт движениям находящегося за перегородкой человека.

– Привет, Юль, – Максим знал, чьи это брюки и свитер.

– Привет, я уже выхожу. Две секунды!

– Не спеши.

Максим встал спиной к занавеске и поставил свой рюкзак с формой между ног.

– Всё. – Девушка сдвинула цветную ткань, небрежно бросила сумку возле импровизированной раздевалки и побежала к девчонкам, разминающим друг другу плечи и шеи.

Максим задёрнул занавеску, быстро разделся до трусов, натянул спортивные штаны и футболку, зашнуровал чёрно-белые кеды, побросал снятую одежду в рюкзак и пропустил в раздевалку следующего. Стал собираться народ, до начала репетиции оставалось десять минут.

Стулья для посетителей пустовали. Только несколько джинсов и толстовок висели на их спинках. Некоторые переодевались прямо здесь. Два парня в носках и трусах обсуждали прошедший школьный день, нимало не заботясь, что кто-нибудь увидит их почти обнажёнными.

Макс пристроил свой рюкзак на один из стульев, достал распечатку с выделенными маркером словами своего героя. Он уже выучил текст наизусть, но всё равно брал на сцену бумажку, боясь ошибиться. И откладывал её только во время выполнения трюков. Сегодня планировалось построение пирамиды из шести человек. Внимание Макса то и дело переключалось между репликами, написанными на листе, обдумыванием предстоящего аттракциона с вовлечением большого количества людей, и размышлениями о человеке с размазанным лицом. Придёт ли он сегодня? Удастся ли поговорить?

В зал вошла Аврора. Она приветливо помахала некоторым группам ребят, с кем-то обнялась по пути к раздевалке, поздоровалась с сидящим на краю сцены Леонидом Викторовичем, заметила Макса и вернулась через весь зал.

– Привет. Учишь?

– Привет. Эти две строки в монологе для меня просто жуть! Дохожу до них – и чистый лист в голове!

– Бывает, но потихоньку уложится. Ну, или запомнится как-то без них… Я в раздевалку!

Макс кивнул, Аврора почти бегом пересекла зал. Максим видел, как заколыхалась занавеска. И даже представил, что Аврора присела, чтобы расшнуровать ботинки, а потом прыгает на одной ноге, чтобы стянуть узкие джинсы. Максим почувствовал, как краснеет от мысли, что видел сегодня в школе резинку Авроркиных кружевных трусиков, выглядывавших из-под ремня этих узких джинсов. Она всегда репетирует в коротких – до колена – лосинах и чёрном топике. Дважды Аврора доставалась Максу в пару для разминочного взаимомассажа – пары всегда формировались во время броуновского движения[1] случайным образом. Кто оказался рядом, тот и становился парой. Макс оба раза безумно стеснялся массировать обнажённые икры партнёрши. И чем больше стеснялся, тем больше ему этого хотелось. Он доходил руками до края лосин, касался мизинцем кожи и быстро уходил наверх, смущённо проскакивая ягодицы.

А потом к массажу приступала Аврора. Не слишком сильными, но уверенными движениями она мягко проходила руками по Максовой спине, без всякого смущения разминала ягодицы и бёдра. От прикосновения её рук становилось тепло и хотелось, чтобы эта часть разминки длилась как можно дольше.

– Тело, Максик, это наш инструмент, – приговаривала она, – если мы будем стесняться друг друга в жизни, то ничего дельного не сможем показать на сцене.

Макс ждал и, откровенно говоря, делал всё, чтобы снова оказаться с ней в паре. Уж