Военкор - Михаил Дорин

— С самого утра работаете? — спросил он у меня.

— Заготовки делаю.

— Я вам кое-что принёс, — ответил Виталий и начал снимать с себя автомат и отдавать мне магазины с патронами.

— А вам не нужно? — спросил я.

— Ещё возьму. Меня в отличие от вас никто не отпускает на высадку. Удачи, военкор! — пожал он мне руку и вышел.

Я быстро экипировался. И тут поступила команда на выход.

Колонной техники мы выдвинулись в исходный район десантирования. На подъезде к нему я уже видел, насколько масштабной будет операция.

На примыкающих друг к другу дорогах стояли десятки вертолётов. Ми-8 и Ми-24 уже были готовы к вылету. Лётчики выполняли предполётный осмотр, а техники проверяли наличие предохранительных чек на вооружении. Перед самым вылетом их снимут, а сейчас это лишь мера предосторожности.

Мы высыпали на дорогу, и пошли к нашему вертолёту. Командир экипажа сириец тут же принялся инструктировать нас по порядку высадки.

— Дам две команды — за три и за минуту до высадки. Вставать, только когда дверь откроет бортовой техник.

Стандартный инструктаж в таких операциях. Когда идёт большая высадка, самостоятельно спрыгивать без команды бортового техника не стоит. А то ещё вертолёт переедет ненароком.

Я попал в группу к троим спецам Казанова. В их профессиональных навыках я не сомневался. Как и в своих.

Но с нами было ещё трое сирийцев — радист, санитар-инструктор и пулемётчик. Это всё одна группа, которой уже была поручена задача. Эту самую задачу мы будем выполнять с ещё одной группой, которая летит с нами в одном вертолёте.

— А вам по сколько лет? — спросил Сева на арабском.

Ответ поразил даже меня. Парням по 23 года. Каждый в сирийском коммандос всего месяц.

— Ладно, знакомиться будем в бою, — похлопал Гиря пулемётчика по плечу.

Полный сириец с ПКМ и рюкзаком улыбнулся и показал поднятый вверх большой палец.

— Лёха, скажи, что для нас главное? — спросил меня Гиря.

— Как говорил мой дед — главное не ссать, — ответил я по-арабски.

Сирийцы шутку оценили.

— Ну, можно и так, — добавил Гиря.

И тут по всей колонне прокатилась команда.

— По машинам! Запускаемся!

Вертолёты загудели. Шум поднялся невообразимый. Когда закрутились винты, начала подниматься и пыль, осевшая за ночь и утро.

Я быстро забрался вслед за сирийцами в Ми-8. Замыкающим был Гиря. После него бортовой техник закрыл боковую сдвижную дверь, а Кирилл показал ему «класс».

Вертолёт вибрировал и слегка покачивался. И только через минуту он начал отрываться от полосы.

Лётчик поднял вертолёт в вверх и, отклонив ручку управления, начал разгон. Ми-8 начали выстраиваться в колонну пар.

Одно движение, разделившее время на «до» и «после».

В грузовой кабине всё гудело. Ми-8 болтало над сопками и песчаной поверхностью. Желудок, будто бы подбрасывало к горлу.

А за бортом шла тяжёлая работа. Вертолёты прикрытия шли рядом, постоянно маневрируя и уходя от препятствий. То же самое делали и мы.

— Вот и наши, — крикнул мне Гиря, показывая, как под нами идёт колонна техники в сторону Голанских высот.

Проходит минута и вертолёт снизился ещё ниже. На горизонте появились россыпи тепловых ловушек. А ещё были видны следы пусков с земли. Начали работать ПЗРК противника.

Наш лётчик маневрировал так, что приходилось держаться за лавку. Лица сирийцев выражали некую неуверенность в исходе.

— Не ссы, — крикнул я бойцу, который смотрел на меня с широко распахнутыми глазами.

Впереди виден уже аэродром, тонущий в чёрных дымах пожаров. Вокруг него крутятся вертолёты, выполняя пуски ракет и реактивных снарядов.

Даже с расстояния в чуть более десяти километров отлично видно, как Ми-28 периодически уворачивались от «дымных стрел» ПЗРК, разбрасывая в стороны тепловые ловушки, а после методично перемалывают противника залпами неуправляемых авиационных ракет.

В этот момент, будто чувствуя подходящее время, в кабину экипажа через плечо бортового техника заглянул Гиря. Кивнув головой, он развернулся и крикнул:

— Три минуты!

Глава 16

Я проверил автомат и убрал его на правую сторону. Сейчас самое время начать работать по прямому назначению.

— Лёха, сядь, — попытался остановить меня Гриф, но я ему подмигнул и пошёл в кабину к экипажу.

Открыв дверь, я встретился взглядом с бортовым техником. Сириец в чёрном шлемофоне смотрел на меня вопросительно, хлопая глазами. Не ожидал он, что к нему сзади подойдёт человек с видеокамерой в руках.

— Поснимаю, — сказал я на арабском и наклонился вперёд, оказавшись перед центральным пультом.

За остеклением кабины стоял настоящий смог, который не позволял разглядеть происходящее на аэродроме. Только я включил камеру, как сквозь дым нам в лоб выскочило несколько вертолётов.

— Командир, близко! — прокричал лётчик-штурман, которому для этого даже не понадобилось говорить через самолётное переговорное устройство.

Дистанция минимальная. Я уже мог спокойно разглядеть белый шлем лётчика-оператора Ми-24, который выскочил нам лоб в лоб. Но командир нашего Ми-8 моментально среагировал и ушёл в сторону.

Смотрю на бортового техника, а у него чуть брови седыми не стали от такого манёвра.

Я продолжал снимать, даже когда мы опять ворвались в стену дыма. Тут же пробив её, мне предстала картина Рош-Пинна. От увиденного лётчик-штурман даже присвистнул.

Вокруг идёт бой. Весь аэродром в дыму. На южной окраине продолжают активно работать Ми-24 и три наших Ми-28. Вышка командно-диспетчерского пункта разбита, а рядом со стоянкой дымит большой ангар.

— Минута, — крикнул командир экипажа.

Времени на съёмки из кабины больше нет. Я убрал камеру, как раз когда вертолёт доворачивал носом в торец полосы с нанесёнными на ней цифрами. Впереди нас ещё три вертолёта, которые уже подходят к бетонке взлётно-посадочной полосы. Я вернулся в грузовую кабину и приготовился к высадке.

Лица всех ребят серьёзные. Сирийцы молятся, а мои соотечественники спокойно сидят на своих местах. Вертолёт задрожал, переходя с косой на осевую обдувку.

— Готов, Лёха? От меня не отставать, — сказал Сева.

Вертолёт подошёл к полосе и просто плюхнулся на бетонку. Я даже подлетел над скамьёй.

Из кабины экипажа выскочил бортовой техник и открыл сдвижную дверь.

Началась высадка.

Ми-8 тряхнуло, и я сразу спрыгнул с борта. Под ногами оказался горячий бетон. Повсюду слышались короткие крики из смеси русского и арабского, щелчки затворов. Боковым зрением я видел, как кто-то из сирийского коммандос споткнулся и упал.

Мы залегли у края взлётной полосы, вжимаясь в